— На следующий год урожай будет лучше. Значит, больше поденной работы. В прошлом году была хорошая охота.

А этой зимой охотиться становилось всё труднее и труднее. Стужа была свирепее, а ветры сильнее, чем в прошлом году. Иногда Саундер охотился со своим хозяином и в ветреную погоду, но каждый раз они возвращались домой с пустым мешком. Еноты исчезли почти совсем. Люди говорили, что они ушли на юг, к большой воде. Саундеру доставалось всё меньше объедков и костей. Обитатели хижины тоже истосковались по сытной пище. Вместо жареного опоссума, клёцок и картофеля приходилось довольствоваться кукурузной кашей.

После ужина хозяин Саундера вышел, как обычно, на крыльцо, чтобы послушать, не поднимается ли среди холмов холодный ветер. Постояв там, он вернулся в хижину, взял в руки тёплую куртку и сел возле плиты. Саундер повизгивал за дверью, как бы спрашивая, не забыл ли хозяин зажечь фонарь и отправиться в низину через опустевшие кукурузные поля или же мимо тополей и дубов к холмам? Мальчик собрал со стола остатки еды для Саундера. Пёс с такой жадностью вылизывал миску, что она непрерывно стучала по доскам крыльца, словно там кто-то ходил.

Когда малыши легли спать, хозяин Саундера встал, надел куртку и вышел из хижины. Он не снял со стены фонаря и не взял с собой ни Саундера, ни мальчика. Через дверь было слышно, как он строго-настрого приказал Саундеру отправиться под крыльцо. Саундер ещё долго повизгивал после того, как замерли звуки шагов его хозяина по замёрзшей земле.

Мать села у плиты и, орудуя согнутой шпилькой, принялась вынимать ядра из грецких орехов. Уже который год, когда после первого сильного мороза грецкие орехи начинали опадать на землю, мать ежедневно ходила с детьми собирать их. На плоском камне возле дома малыши сбивали с орехов коричневато-зелёную кожуру, от которой руки покрывались тёмными пятнами. Несколько недель орехи сохли в железной коробке под плитой, а потом их кололи на этом же камне. Мальчик или его отец вооружались молотком с самодельной ручкой и раскалывали столько орехов, сколько можно было очистить за один вечер.

Из-за дверцы чулана, где спали малыши, донеслось чьё-то беспокойное хныканье.

— Тебе уже пора спать, — сказала мать мальчику. — Твой братишка пугается во сне, если тебя нет рядом с ним.

Мальчик потянулся к матери, у которой в складках фартука лежали золотистые половинки очищенных орехов. Мать хлопнула его по руке.

— Собирай крошки в корзинке для скорлупы. Мне ведь надо за вечер набрать два фунта,[2] это тридцать центов. В лавке дают по пятнадцать центов за фунт, если орехи сухие и целые. Лавочник ничего не заплатит, если там будут одни крошки.