Иван прихватил со стола мятую бумажку и прочитал: «Подтянитесь насчет порядка в

бригаде. Изжить толкающихся на полевом стане. Выехал человек горкома.

Цехминистрюк».

Москалев расхохотался, безнадежно махая руками:

‐ Ну тебя к чертовой бабушке с твоим общим руководством!

Два дня он метался по полям трех колхозов и одной единоличной деревни

Березовореченского сельсовета. Чудес повидал много. Из пятнадцати коммунистов ни

один не работал в поле. Председатель сельсовета, два председателя колхоза, три

учителя‐это еще куда ни шло. Но коммунистами были секретарь сельсовета (он же

секретарь ячейки), два колхозных счетовода, три кладовщика, продавец сельпо, конюх.

‐ Как же так получается?‐ спросил Москалев у Цехминистрюка и секретаря.

Цехминистрюк сам, кажется, был поражен такой неожиданной картиной.

‐ Выходит,‐ протянул он, слегка выпучив светлые глаза‚‐ у нас один Марковей ‐ конюх

соприкасается с массами.

‐ Конюх? ‐ переспросил Москалев. ‐ Так он больше с лошадьми соприкасается, чем с

массами, если он конюх.

Про это новое чудное имя он и спрашивать не стал: понял, как лихо расправляются

сибиряки с именами, которые даются им по святцам. Не иначе, как какого‐нибудь Марка

перекроили в Марковея.

Иван попросил познакомить его с ударниками. Перед ним предстал рыжебородый