— Повезло, перерыв — пусть чайку попьют, — Вероника-Лариса гладила его ладонь. — Спокойно. Эрну уже опросили и увезли. Готов слушать мой план? — Нагнулась и поцеловала. — Извини, не выдержала, так страдаешь, мой родной, — потрогала его лицо уголком влажной салфетки. — Всё, ничего не осталось, — села тесней, потрогай грудь. — Выступаешь подробно, много ласковых и сентиментальных слов. Очень уважительно про бывшую супругу. Напирай на то, что можешь дать много. И для здоровья. Если Сигилд начнет гавкать с места, ничего в ответ, просто всё отрицай: не было такого. К ругани супругов судья относится спокойно. Если скажет: встречи с отцом плохо действуют на Эрну, мы сразу: ходатайствуем о проведении психологической экспертизы и выражаем готовность ее оплатить. А сейчас с первых же слов — смягчаем требования! Судье понравится. Сегодня же, после суда — ты запоминаешь? — звонишь Сигилд и говоришь: давай забудем про суд, прошло и прошло, давай прямо сейчас встретимся и договоримся по-хорошему, как и когда я буду встречаться с Эрной, черт с ним, с графиком, я считаю: ты — лучшая мать для Эрны и вообще — лучшая мать на свете, да и жена… Вот так — дословно — ей скажешь. Понял? Сыграем на перепадах температур! Улыбайся, мне страшно на тебя смотреть! — В зал заглядывали приглашенные «стороны», испуганно всматриваясь в Эбергарда: наш судья? — Уходим; всё может испортить только позиция опеки, всё, нас зовут, мы у окна, садись. — «Те» адвокаты довольно и презрительно ухмылялись: вот он, наш… заявился… — Ваша честь, по поручению моего клиента я бы хотела уточнить исковые требования: в части сопровождения на внешкольные занятия с трех раз в неделю снижаем до двух, в части совместного проживания — с двух суток до «два дня, одна ночь» и выражаем готовность увеличить денежное содержание девочки на двести долларов в месяц.

— Что это… Вы бы написали! — вскочила «та» адвокат.

— Уточнение, по Гражданскому кодексу, достаточно устно озвучить! — отчеканила Вероника-Лариса и села.

Судья поворошила листки и неожиданно объявила:

— Оглашаются показания несовершеннолетней Эрны, такого-то года рождения, ученицы гимназии…

Эбергард, оставаясь сидеть, встал покрепче посреди бойни и, продолжая видеть («те» адвокаты ликующе устраивались поудобнее, переглядывались с Сигилд, раздували капюшоны под своими змеиными мордами), зажмурился, подставил голову под удар, важно не задерживать дыхание…

— Учится в гимназии на хорошо и отлично… Сегодня пропускает алгебру. Алгебру любит. Но геометрию любит больше. Так… больше хочет общаться с мамой, чем с папой. Своей семьей считает маму, маминого мужа, братика… Мамин муж ходит на родительские собрания, помогает делать уроки… Отец и родственники отца давно уже не звонят ей, не пишут, никуда не приглашают. Если у нее будет свободное время, лучше посидит дома одна или пойдет к подругам, чем встретится с отцом… Накануне суда отец позвонил ей и с угрозами требовал, чтобы не приходила на суд… Есть какие-то вопросы? Имеете что-то добавить?