– Можно, я тебя поцелую?

Она смотрела на него с тихим безучастным недоумением, он на нее – в упор. Приблизил губы рывком… Удушливо пахнуло одеколоном “Шипр”.

Тошнота подкатила к горлу, словно поднятая скоростным лифтом, Таня отдернулась, шлепнула его по скуле, судорожно вцепилась в неопрятно разросшуюся елку, и ее вырвало.

– Что случилось? Таня!

– Отстань, малявка! – она поперхнулась, и ее вырвало снова.

– Я не малявка!

Закряхтела, чувствуя, как подкатывает новый липкий ком.

– Таня, тебе плохо?

– Не видишь, меня от тебя тошнит! – крикнула истерично, со слезящимся прищуром глядя не на него, а на веточки, на которых повисли гадостные нити.

Услышала: он уходит, обиженно хрустя шишками.

…Виктор вытерся рукавом и заорал освежающее: “ура”.

Он вновь мчался вперед и видел множество солдат и омоновцев, которые бежали врассыпную, теряя дубинки и щиты. Там и тут вокруг не успевавших убежать закручивались людские гневные водовороты. Люди, облепив грузовики, вышибали стекла, влезали внутрь. По Садовому уносился военный грузовик с человеком, повисшим на подножке. Человек соскользнул и попал под другой грузовик, гнавший следом.

Третий грузовик под красным флагом затормозил возле раздавленного, кто-то выпрыгнул, нагнулся, похоже, щупая пульс, затем принял флаг из кабины, накрыл тело. Подскочившие перенесли его на тротуар.

Всё промелькнуло за какие-то секунды.

Два взмокших парня в кожанках двигались большими скачками, держа с двух концов деревянную скамью, выломанную, видимо, из военного грузовика.

– Разбудили медведя! – выдохнул сосед Виктора по пробежке, спортивный старик с возрастной гречкой на лысине, распечатывая губы, запекшиеся красной коркой. Он обнимал бревно, словно добытое из леса.

Они остановились. Перед ними была Смоленская площадь, перекрытая со всех сторон, заполненная бесчисленными касками; позади зеленели грузовики и краснели пожарные машины. Отступавшие вливались в этот заслон, умножая его. Желто-коричневая высотка МИДа была сейчас особенно зловещей, как неприступный средневековый замок.

“Богатырь”, – прочитал Виктор вывеску на магазине, и это слово болезненно отозвалось в нем.

Двое автоматчиков в касках выдвинулись из-за щитов и разрядили обоймы вверх. Прямо на них в распахнутом бирюзовом пуховике шел мужичок, сжимая толстую пачку газет. Наперерез ему выскочил мент в серой шапке, резко взмахнув ногой в тяжелом ботинке. Мужичок уклонился и затряс газетами на вытянутой руке, словно предлагая их купить.