Бард сделал громче радиоприемник, вокруг зашикали, замолчали. В Останкине выстрелил гранатомет. Боевики начали штурм и захватили два этажа телецентра.
…Виктор с нажимом потер глаза.
– Парни, вы где гранатомет взяли? – спросил кто-то сурово.
– В гостинице “Мир” подобрали, – ответил тонкий голос.
– А что не так? – спросил другой голос, тоже тонкий.
– А то, что у тебя колпачок не снят с гранаты. Дай лучше мне, я в ментовке служил.
Зачем он тут сидит на жестком краю клумбы? Он словно бы потерял на минуту нить событий, возможно, из-за нахлынувшей усталости. Без оружия… Нелепая безоружная мишень… Или он такой идейный? Да нет, не такой. Здесь большинство наверняка идейнее. Или большинство, как он? Закрутило, завертело, занесло…
– Олесь, а знаешь, на Луне отпечаток моего пальца есть.
– Что за бред? – она фыркнула.
– Послушай, я пальцем в краску, и… луноход на Луну…
– А ты чудак, – сказала она настороженно, слегка отодвигаясь.
– Чудак от слова “чудо”.
Возле подъезда словно объявили антракт во мгле, оживляемой фотобликами и слабо подкрашенной фонарями. Макашов с тремя автоматчиками куда-то ушел.
Виктор прижимался к Олесе теснее и то и дело, закрыв глаза, погружался в вязкую полудрему – сказывались бессонница прошлой ночи и сегодняшний день, не сравнимый ни с какими другими днями. Как много времени прошло с той минуты, когда ему предложили мясо в поезде! Семь часов? Двадцать лет? Сто лет? Вот что значит – время не впустую. Здесь, должно быть, есть какой-то секрет, тайна бессмертия.
Веки его сами собой распахнулись от огненной вспышки.
Загрохотало – под ногами гулко подпрыгнула земля.
Схватив Олесю в охапку, он инстинктивно упал вместе с ней. В ту же секунду на них обрушился шквальный огонь.
Вжавшись лбом в бетон клумбы и давя Олесин мякотный затылок, Виктор слышал: толпа с воплем бежала прочь. Стрельба не затихала ни на мгновение: бил пулемет – та-та-та, строчили автоматы – тыр-тыр-тыр. Робко приподняв голову, он увидел во множестве летящие из здания сияющие линии трассирующих пуль.
– Ты как?
– Нормально, – шепнула Олеся.