- Засим извещаю вас, милостивый государь, что вы подлежите предварительному заключению на время следствия по вашему делу. Вам все ясно?

-Да, но...

   - Надзиратель, уведите подследственного.

   - Пожалуйста, выслушайте меня, господин следователь, мне совершенно необходимо еще сегодня вернуться домой. Меня ждут исключительно важные, не терпящие отлагательства дела...

Из-за неприступных бумажных отрогов второго стола донеслось ехидное козлиное блеянье.

Господин барон снисходительно усмехнулся в пышные усы.

- Надзиратель, уведите подследственного...

День за днем, неделя за неделей тянулось время, а я по-прежнему находился за решеткой.

Лениво и неспешно вращались исполинские жернова унылых тюремных будней, медленно, но верно перемалывая во прах тех,

кого угораздило попасть под сокрушительный, сводящий с ума гнет тягостной, невыносимо однообразной пенитенциарной рутины: ровно в двенадцать нас выводили на прогулку - разбившись на пары, мы в течение сорока минут угрюмо топтались по кругу, волоча отвыкшие от ходьбы ноги по вечно сырой земле тюремного двора, в сумрачный колодец которого никогда не заглядывало солнце, умудрявшееся обходить стороной нашу богом забытую бездну, хотя и оно вынуждено было совершать свое движение по раз и навсегда установленной орбите.

Надо сказать, в этом гигантском каменном кубе человеческого страдания все двигалось по кругу - и заключенные, и надзиратели, и солнце, и время, и... и мысли...

Разговаривать на прогулке запрещалось.

В центре двора, воздев в отчаянном порыве к равнодушным небесам тощие голые ветви, стояло одинокое иссохшее дерево, в толстую кору которого намертво вросла овальная стеклянная иконка Пречистой Девы.

Вдоль стен робко и затравленно жались чахлые кустики бирючины с редкими, почерневшими от копоти листочками, а вокруг зарешеченные окна камер, в темных проемах которых нет-нет да и возникало по-тюремному серое лицо с бескровными губами - хмуро и обреченно бросив вниз безучастный взгляд, это призрачное видение вновь растворялось во мраке...

Чудовищные жернова неумолимо продолжали свой страшный, ни на миг не прекращающийся ход - и вот мы уже снова брели назад в опостылевшие склепы к черствой краюхе хлеба, кружке воды и жидкой колбасной баланде, которую по воскресеньям заменяла прокисшая чечевичная похлебка.

После первого памятного вызова к следователю меня водили на допрос лишь один-единственный раз.

   - Подследственный Пернат, вы можете представить следствию свидетелей, способных подтвердить ваши показания касательно того, что принадлежавшие потерпевшему часы якобы подарил вам господин Вассертрум?