— Ангел!.. — Дровосек уставился на него. — Ангел… — повторял он. — Ангел!

— Я вижу по вашему платью, что вы бедны, — сказал ангел. — Невесело быть бедным!

— Да это как сказать… Вот я, к примеру, человек я, конечно, небогатый, а работа есть, жена тоже есть, домик… и ничего, живу… — бубнил дровосек, думая угодить ангелу: ну, как за такое смирение возьмет и превратит в короля! Будет он ходить в золоте, мантия красная, корона с зубцами, скипетр весь в алмазах. Помойка отходила на задний план…

— Занятно, — сказал ангел, повысив голос, чтобы заглушить стоны Пелеле.

— А что ж занятного? И то сказать, мы бедные, тише нас нет. Судьба такая! Оно конечно, которые в училищах учились, те ропщут. Старуха моя и то, бывает, затоскует: хочу, говорит, чтоб у меня крылья были по воскресеньям.

Пока карабкались наверх по крутому склону, раненый терял сознание раза два или три. Деревья поднимались и опускались над ним, словно пальцы китайских танцовщиков. Люди, которые его тащили, разговаривали между собой, и слова спотыкались и петляли, словно пьяные на скользком полу. Что-то большое и черное царапало его лицо. Резким холодом сдувало с тела пепел сгоревших снов.

— Говоришь, твоя жена хочет, чтобы у нее по воскресеньям были крылья… — сказал ангел. — А дали бы ей крылья — не знала бы, что с ними делать.

— Это верно. Она, правда, говорит, пошла бы гулять. Или вот, когда со мной поспорит, — улетела б, говорит, от тебя!

Дровосек остановился и отер пот полой куртки:

— Ух и тяжелый!

Ангел сказал:

— Чтобы гулять, вполне достаточно ног. А уйти… она не ушла бы, даже если были бы крылья.

— Да уж, конечно, куда ей! Она бы рада, думаю. Только женщина такая птица, ей без клетки нельзя. Сколько палок об нее обломал, да… — Тут он вспомнил, что говорит с ангелом, и поспешил замазать свой промах: — С божьей помощью, ясное дело…

Незнакомец молчал.

— Кто ж это его так? — сокрушался дровосек, меняя тему.

— Охотники всегда найдутся…

— Да уж верно, на такое дело всегда ближний найдется… Да… Как они его, безо всякой жалости. Ножом в лицо — и на помойку.

— Несомненно, есть и другие раны.

— …Я так думаю, они его по губе ножиком, вроде бритвы. И туда сбросили, чтоб концы в воду.

— Да, между небом и землей…