Карен даже не посолила еду. Она так вяло и так долго жевала каждую картофелину, что казалось, разучилась глотать. Мик заглатывал по две-три картофелины сразу и совал пластмассовую вилку глубоко в рот.

— Голодный — жуть. — (Человек за соседним столиком с интересом взглянул на него и, понаблюдав за ним несколько минут, решил, что, даже если этот парнишка прикидывается безумно голодным, у него это здорово получается.) — Чаю дома даже не успел попить. — Он замолчал, заглатывая очередной кусок. — Психовал. Боялся, что ты не придешь.

Впервые с тех пор, как они вышли из кино, Карен улыбнулась и с интересом взглянула на него.

— Почему? Я же сказала, что приду.

Мик пожал плечами и занялся едой. Карен наблюдала, как исчезает еда с его тарелки.

— Можешь у меня взять, если хочешь.

Мик обрадовался так, словно она предложила ему работу.

— А ты почему не ешь? Не нравится?

— Я не голодна.

Она переложила почти всю рыбу с картошкой со своего подносика. Один кусок упал на стол, но Мик не посмел подобрать его, пока она не отвернулась.

— Я на диете.

Мик сделал вид, что изумлен.

— Зачем это? Ты же совсем не полная.

— Но склонная к полноте. Моя мама была такой, как я, в моем возрасте. Я видела ее фотографии в юности. Ни за что не скажешь, что это она.

— Она мне вовсе не показалась толстой.

Карен нахмурилась.

— Да ты ее не разглядел. Сама-то она говорит, что у нее просто широкая кость.

— Она ведь еще не старая, верно? Скорее на твою сестру смахивает, чем на мать.

Карен протестующе затрясла головой.

— Ни капельки я на нее не похожа. Я на папу похожа. Все так говорят. И глаза у меня его.