Жопой почувствовал: пора линять. Слишком много народа собралось, кое-кто даже мучительно перебарывал в себе страх и готов был выступить. Они решаются, они иногда решаются. С толпой ничего не поделаешь, толпа — сила.

Пнул в последний раз, зашагал в дома. Скрылся за углом ближайшего. Пробежался чуток — а вдруг наряд пустят вдогонку. Но вроде всё нормально, хвостов нет.

Ссукабля, как дыхание сбилось! Минуту бежал, а дышу как шавка загнанная. Ну а хули, здоровый образ жизни вёл? Какая ещё дыхалка после туберкулёзной зоны? Ладно хоть не сгнили лёгкие, вдыхать-выдыхать получается.

Нагнулся, зачерпнул горсть снега, растёр ей капли крови на ботинках.

— Ничё! — улыбнулся сам себе. — Веселее стало. Теперь можно и по водочке.

Поллитровку брать жаба сдавила. Без закусона не хотелось целым штырём закидываться. Да и вообще её не хотелось, я ведь не больно любитель. Так уж, разрядиться.

Взял чекушку. В один мах жахнул, рукавом занюхал. Так чё-то пошло, жиденько. То ли сорока градусов нет, то ли ещё чего. Куда-то в пропасть улетело, ни хера не закосел. Ладно хоть теплее стало.

Догнаться? Да ну нахер! Погожу пока чуток.

На улицах темно уже. Иду, говно пинаю. А люди так и норовят плечом зацепить, так и норовят. Ссукабля, где таких уродов растят? Иду по краю тротуара, никого не трогаю, нет, какая-нибудь пизда с наглой мордой обязательно прямо на тебя прёт. И абсолютно уверена, что я отскочу в сторону, уступлю ей дорогу. Я что, пиздюк последний, чтобы всем дорогу уступать?

— Посторонись, сука! — отшвырнул одну.

Заскулила. Ты смотри, паскуда, я ведь сейчас обернусь и догоню.

Бабьё охуевшее. Все несчастные, все жизнью обижены, идут по улицам и всем своё недовольство демонстрируют. Еле живящие, еле шевелящиеся. Умирающие. Всё умирают, умирают, а сдохнуть никак не могут. Еле ползают, мандавошки! Вот обгоняешь её, делаешь шаг вправо — так нет, она тоже вправо сворачивает. А влево шагнёшь — она туда же колыхнётся. Дорогу переходишь, красный уже зажёгся, машины стартуют — нет, какая-нибудь сука, растопырив сумки тебе переход загородила. И делает по шагу в минуту. Эти овцы живут так, будто вся вселенная им принадлежит, для них одних создана. Вот собьют меня — ей похуй.

— Шевелись, тварь! — пнул ногой её в жопу.

Баба кувыркнулась вперёд, распласталась всем центнером на автобусной остановке. Перепрыгнул через неё, наступил на руку. Не нарочно, но так даже лучше. Пусть знает, корова, как мне путь преграждать.

Людишки за спиной снова про милицию заголосили. А агрессивные-то какие! Так бы и разорвали. Вот как с ними покладистым быть, как вежливым, как интеллигентным? Они как взгромоздятся на плечи, как влезут в душу, так и будут на тебе ездить, пока в гроб не соскочишь. Нет, с ними жёстко надо. Жестоко. Только так свою свободу отстоишь.