– К двенадцати вы приглашены в вагон-бункер. Только что мне сообщил об этом адъютант фюрера.

Скорцени взглянул на часы. В запасе у него оставалось тридцать минут.

– Вполне возможно, что будете приглашены также в вагон-ресторан, на обед вместе с фюрером.

– Именно с этой новости вы и должны были начать свой доклад, гауптштурмфюрер Родль. Вы всегда отличались абсолютным неумением преподносить мне приятные сообщения. Что для любого адъютанта самоубийственно.

Родль воспринял это замечание стоически.

– При этом фюрер желает выслушать ваш доклад о создании особых видов оружия.

Скорцени почти умиленно взглянул на своего адъютанта.

«Я вас явно недооценивал, гауптштурмфюрер, – вычитал Родль в расшрамленной гримасе на лице шефа. – Вы поражаете меня своей деликатностью».

– Но мы с вами готовы предстать не только перед фюрером, но и перед Господом, не правда ли, Родль? – Скорцени опять взглянул на часы. – С любым докладом. Особенно если узнаем о нем за двадцать минут.

У Родля не было друзей. Да он никогда и не нуждался в них. Ноте, кто все же решался относить себя к категории его друзей, нередко спрашивали, каким таким образом ему удается ладить с «самым страшным человеком Европы». В их воображении Скорцени представал перед миром крайне угрюмым, замкнутым и свирепым, что позволяло им задавать подобные вопросы с подчеркнутым сочувствием. Он, конечно, выслушивал их спокойно. На самом деле совместная служба со Скорцени не обременяла Родля. Во всяком случае, с тех пор, когда он научился с абсолютнейшей невозмутимостью воспринимать его мрачные шутки и понимать логику суждений, а следовательно – его поведения.

– Я понимаю, что должен был начать с того, что придется докладывать. Но что поделаешь… – со скорбной миной на лице согласился Родль. – Узнать о совместном обеде с фюрером все же приятнее. Говорят, это большая честь…

Его объяснение было явно не ко времени. О том, что докладывать о секретном оружии придется лично фюреру, «первый диверсант рейха» понял сразу, как только, находясь в Италии, получил приказ прибыть в ставку фюрера. А потом, уже в Берлине, – дружеский совет Кальтенбруннера: во что бы то ни стало догнать фюрер-поезд, к отходу которого обер-диверсант слегка запоздал. Тот же Кальтенбруннер точно знал, где именно фюрер намерен был делать остановку, чтобы кого-то там выслушать и что-то там лично проинспектировать…

Несколько минут оба офицера молчали. Родль не знал, следует ли ему удалиться или же будут какие-то указания.

– Созерцая эти скудные перелески, я почему-то вдруг вспомнил о некоем ротмистре, который движется к ним через сибирские леса и уральские горы.