– Восточный фронт? – успел спросить Скорцени, когда рядом с полковником остановился «опель», который должен был отвезти его в ставку.

– Восточный был раньше. Целых два года, – объяснил он, взявшись за дверцу. – Это африканский «трофей». Тунис. Оперативный отдел штаба 10-й танковой дивизии.

«Оперативный отдел штаба 10-й танковой», – зачем-то мысленно повторил Скорцени, поймав себя на том, что у него вырабатывается профессиональная привычка разведчика – запоминать любые детали, на первый взгляд, совершенно не нужные, касающиеся незнакомых людей, даже тех, с которыми его сводит мимолетное знакомство.

Граф уехал, а Скорцени еще несколько секунд смотрел вслед его «опелю».

– Как могло произойти, что его с такими увечьями оставили в армии? – пробормотал Родль.

– В армии резерва.

– И все же. Начальник штаба. Что станут думать о нашей армии?

– Живое напоминание штабистам-тыловикам о том, что их ожидает, если они и впредь не будут надлежащим образом исполнять свои обязанности. А вы слышали, Родль, как напыщенно он произнес: «Полковник граф Шенк фон Штауффенберг»?

– Лишаясь руки и глаза, очевидно, не обязательно лишаться и своего аристократического достоинства, – философски заметил адъютант.

– Ну-ну, аристократическое достоинство…

Что-то не понравилось Скорцени в этом офицере. Какое-то смутное предчувствие вдруг охватило его, когда он встретился с вызывающе недружелюбным взглядом этого одноглазого «вояки-африканера», как они в СД называли между собой подчиненных фельдмаршала Роммеля. Когда-то судьба уже сводила… А может быть, нет, может, еще только сведет[62] его с этим отпрыском дворянского рода Штауффенбергов.

«Просто жалость твоя слишком резко переросла в презрительное отвращение к его уродству», – попытался успокоить себя штурмбаннфюрер. Но получилось это у него крайне неубедительно.

– Пора выходить на взлетное поле, – вырвал адъютант своего шефа из плена предчувственных истязаний. – Через пять минут пилот должен завести мотор.

– Ничего, Родль, – вспомнил Скорцени о неудачном визите в ставку фюрера. – Мы еще вернемся в этот мир.

– И мы еще пройдем его от океана до океана, – словно на пароль, откликнулся гауптштурмфюрер.

85

85

Высокое свинцово-синее небо уже дышало ночной изморозью. Все поле вокруг было покрыто пепельно-белым саваном, от созерцания которого у Скорцени зарождалось ощущение холодной безысходности. Отмена операции «Черный кардинал» ввергла его в состояние какого-то внутреннего опустошения. Чувство, которое он сейчас переживал, можно было сравнить разве что с чувством альпиниста, вынужденного спускаться вниз, когда до заветной вершины остается каких-нибудь два-три метра.