– Возможно, лишь на какое-то время, но отказались. Пока что ситуация такова, что ничто не должно быть совершено против папы лично, целостности его окружения и неприкосновенности институтов Ватикана[61]. Мир хочет знать, что мы не осквернили храмов. Мы не можем предстать перед ним разрушителями святынь.

84

84

Через полчаса после совещания у фюрера Скорцени уже был на аэродроме. В ставке делать ему больше нечего.

Выйдя из машины у здания аэродромной службы, он увидел стоявшего неподалеку однорукого полковника, грудь которого была увешана наградами. Штурмбаннфюрер присмотрелся: лицо показалось знакомым. Где-то он видел этого офицера. Где-то он его видел. Возможно, даже узнал бы его сейчас. Странно: пустой рукав. И не отправлен в отставку. Неужели до сих пор числится на службе?

– Кто этот офицер? – вполголоса спросил своего адъютанта. – Вам приходилось встречать его раньше?

Родль бросил взгляд в сторону медленно прохаживавшегося офицера и отрицательно покачал головой.

– Вот это вы зря.

Не предупредив Скорцени, не спросив у него разрешения, Родль шагнул навстречу приближающемуся полковнику.

– Простите, господин полковник, гауптштурмфюрер Родль. Это штурмбаннфюрер Скорцени, – едва заметным движением руки указал на тоже подавшегося навстречу полковнику эсэсовца. – Я его адъютант. Штурмбаннфюрер поинтересовался, кто вы. Если изволите…

– Вот как? – меланхолично произнес полковник. – Так это и есть тот самый Отто Скорцени? Пожалуй, да. – То, что штурмбаннфюрер уже мог слышать его рассуждения вслух, полковника не смущало.

Скорцени ступил еще два шага и тяжелым взглядом мрачно прищуренных глаз, словно стволом шмайсера, прошелся по геройской груди незнакомца.

– Полковник Клаус граф Шенк фон Штауффенберг, – отрекомендовался тот, хотя первым должен был сделать штурмбаннфюрер. Как младший по званию.

– Скорцени, – отрубил первый диверсант рейха. И поневоле напрягся. То, что у полковника не было правой руки, – еще не все. На левой руке, которой граф по привычке одернул френч, не хватало двух пальцев, а вместо левого глаза багровела сплошная рана, из тех, которые, щадя нервы окружающих, заведено прятать под черной повязкой.

– Вы здесь по службе, господин полковник?

– Недавно назначен начальником штаба армии резерва сухопутных войск.

– Недавно? – нашел оправдание своему неведению Скорцени. – У генерала Фромма, – почти сочувственно кивнул он, ощущая, что давно следовало бы погасить интерес к внешности полковника, однако не в силах сделать этого.

Несмотря на все свои увечья, граф держался с достоинством. Изуродованное лицо его все еще хранило отблески аристократической утонченности, а в горделивом запрокидывании головы улавливалась дворянская спесь древних германских родов.