Пытаясь отогнать прочь воспоминания, я подошел к одному из нескольких биноклей, установленных на треногах, чтобы туристы могли за несколько лир полюбоваться пейзажем. Бросив в прорезь монетку, я увидел в мельчайших подробностях дорогие виллы, цепляющиеся за утесы, роскошные яхты, слишком большие для пристаней в Средиземном или Эгейском море. Они стояли на якоре недалеко от берега. Я перевел бинокль вверх и обнаружил одинокий особняк, возвышавшийся на мысе среди садов.

Он был построен больше пятидесяти лет назад и имел легкое сходство с римской виллой – высокие колоннады, лоджии, увитые виноградными лозами, каскады террас. Ставни были закрыты, дневной свет угасал, и дом казался погруженным во мрак. Несмотря на свою внушительность, особняк мне не понравился: даже на таком отдалении он выглядел зловеще. Я мало что знал о нем, но был уверен: передо мной Французский дом. С дальнего конца этой широкой лужайки сорвался в воду и утонул Додж.

Я сел в машину и направился вниз, в Бодрум, навстречу своему прошлому.

Глава 16

Глава 16

Гостиницу, в которой я остановился, нельзя было назвать фешенебельной, хотя для того, чтобы войти в нее, конечно, существовали двери, а не просто проломы в стене.

В заведениях такого сорта, располагающихся вдоль береговой линии, имеются круглосуточно работающие бары, танцевальные площадки под открытым небом и украинские модели, раздевающиеся до нижнего белья на частных пляжах.

Мой отель находился на глухой улице с авторемонтной мастерской в одном ее конце и магазинчиком, где торговали подержанной мебелью, в другом. Выстроенный из цементных блоков, покрашенных в голубой цвет, он имел весьма потрепанный вид, – думаю, это еще самое мягкое слово, которое можно было к нему применить. Подняв шторы, чтобы полюбоваться видом из окна, я вынужден был признать, что созданный Шептуном отдел обработки документации поработал замечательно: это было именно такое место, где и должен был остановиться агент ФБР, путешествующий на выделенный его страной десятицентовик.

Едва ступив на крыльцо, я уже догадывался, чту найду внутри: выцветшие шторы, шаткий буфет и пару чахлых пальм в горшках. Человек за конторкой портье, как и сама гостиница, знавал, по-видимому, лучшие времена. С годами, однако, черты его лица стерлись, на нем осталось лишь выражение какой-то неопределенности. Позже я узнал, что некогда этот мужчина был одним из самых известных в Турции боксеров-любителей среднего веса. Если так выглядел победитель, что уж тогда говорить о проигравших. Когда я вошел, он широко улыбнулся, так дружелюбно, что я с первого взгляда почувствовал к нему расположение. Пожав мою руку, турок назвался владельцем и управляющим гостиницей, вручил бланк регистрации, на котором мне следовало написать свое имя, паспортные данные и домашний адрес, а потом снял ксерокопии с трех моих кредитных карточек.