— Оба хуже, — невозмутимо сказала княгиня. — Никто из великих князей не сравнится с покойным императором. Константин просто чудовище — человек развратный и самовлюблённый. За его грехи другой давно бы уже пошёл на сибирскую каторгу.
Валериан растерялся.
— Софья, — промолвил он укоризненно. — Ты говоришь о
Но та будто не расслышала и продолжала говорить тем же ровным грудным голосом, что так любил слушать Мадатов:
— Николай же — совершеннейший манекен. Шагающий механизм. Все чувства его застёгнуты до последнего крючка на воротнике мундира. Что остаётся в нём человеческого — так это его безумная похотливость. Этим он пошёл в бабку... Ах, друг мой, время Великого Александра кануло, я боюсь, безвозвратно. Это было время героев. Теперь нам разрешат быть только подданными, только малой частью чего-то огромного, душного, мрачного... Ну да ладно. Ты прав — мне пора.
Спустившись вниз, Софья Александровна постаралась быстрей сесть в карету, чтобы отправить в дом мужа, выскочившего на дождь без шинели, без бурки. Валериан положил руку на дверцу, хотел попрощаться и зашёлся вдруг кашлем. Петрос скатился мигом с коня, хотел поддержать хозяина, но князь оправился от приступа и поднял руку:
— В дорогу!
Мадатова выглянула в окошко.
— Ты тоже мне обещай. Обещай, что возьмёшь у Алексея Петровича отпуск и поедешь на воды. Обещаешь?
— Обещаю! — крикнул Валериан вслед уже отъезжавшему экипажу. — Встречаемся в Пятигорске. В июле года тысяча восемьсот двадцать шестого!
Он смотрел вслед конвою, пока последняя пара всадников не завернула за угол, не пропала из виду. Потом взглянул на платок, которым отирал губы, усмехнулся, увидев красные пятна на полотне, и медленно пошёл назад, в огромный дом, вдруг опустевший разом.
В кабинете Валериан подошёл к столу, на котором уже была раскатана карта Закавказского края. На огромном полотнище, в большей части оставшемся белым, разбросаны были бумажные прямоугольники, раскрашенные пополам синим и красным.
— Два в Карабахе — сорок второго егерского, — зашевелил губами Мадатов, подвигая свои значки, обозначавшие батальоны. — Две роты в Пухе, две в Елизаветполе.
Он разорвал один прямоугольник и поставил обрывки против обозначенных городов.
— Ваше сиятельство, — осторожно спросил Василий, до сей минуты тихо стоявший поодаль. — Может быть, ещё бумаги нарезать?
— Бумаги мне хватит, — мрачно ответил Валериан, не отрывая взгляда от карты. — Мне бы, брат, батальонов побольше... Один в Кубе, один в Ленкорани, один в Дербенте...
Левый фланг, ему казалось, прикрыт был надёжно. Через Дербентские ворота, на Астрахань, персам пробиться будет почти немыслимо. Аббас-мирза, наверняка, понимал это не хуже Мадатова. Значит, он ударит через Аракс, на Елизаветполь, далее — на Тифлис. И кто же его там встретит? Разрозненные роты российских войск да несколько отрядов местной милиции?..