Девушка судорожно вдохнула и открыла глаза.

Хабаров снял теплую форменную куртку, приподнял Марину и помог ей эту куртку надеть. Грязный, местами обгоревший халатик, коротенькая юбка и тонкая шелковая блузка в сыром холодном подземелье ее вряд ли согревали.

– С-сп-па-асибо… – запинаясь, произнесла она.

Он помог ей сесть, вскользь коснулся щекой ее щеки, удовлетворенно кивнул: температуры не было. Значит, ушивая рану, свою работу он сделал чисто и правильно.

– Все хорошо, девочка. Сейчас домой пойдем. Идти можешь?

Она кивнула, всхлипнула, дрожащими руками вцепилась в комбинезон Хабарова и зашептала:

– Вы только им меня не отдавайте!

Ладошкой он вытер ей слезы.

– У меня бинты в кармане остались. Давай-ка я тебе ноги перебинтую. Будет что-то вроде рейтуз. В подземельях холодно. Градусов до 15 мороза бывает. Не надо меня стесняться. Замерзнешь с голыми ногами.

– Я, знаете, всегда жалела, что жизнь моя скучная и однообразная. Глупо, правда?

В тоннеле показался Осадчий. Он был хмур и сосредоточен.

– Емельянов, вперед. Дама следом. Потом спасатель. За ним ты, Тагир. Я замыкаю. В дороге ни звука. Саквояжи не ронять. Привал по моей команде. Пошли!

Хабаров помог Марине подняться. Она честно сделала несколько шагов, а потом рухнула, точно подкошенная, содрав об острые камни коленки в кровь.

– Я ног не чувствую, – в ужасе прошептала она. – Совсем…

– Босс, проблему надо решать!

Тагир снял пистолет с предохранителя.

– Не надо ничего решать. Это нервное у нее. Это скоро пройдет.

Хабаров подхватил Марину на руки. Внезапная резкая боль резанула по спине, отняла дыхание. В глазах потемнело. Он отпрянул к стене, уперся плечом в каменный выступ, сжал зубы. В ушах зазвенело, стало жарко.

«Что это? Поясница? Нет. Тогда что? – он сделал глубокий вдох, боль не повторялась. – Нервы ни к черту…»

Он прижал Марину к себе.