– Он очень близкий мне человек.

– Не понимаю.

– Я люблю его.

Аня убрала листок с адресом в сумочку.

– Я подумаю над тем, что вы мне рассказали. Еще я должна расспросить мать. Я приму решение. Я сообщу вам.

Девушка вышла из кафе и по крутой винтовой лестнице бойко побежала вниз, в зал ожидания аэровокзала. Вдруг она остановилась, оглянулась в сторону наблюдавшей за нею Алины.

– У вас его фото с собой есть? – крикнула она.

Алина кивнула.

Девушка вернулась, протянула руку.

– Дайте! – требовательно скала она.

Алина протянула фотографию. Аня долго всматривалась в лицо на снимке.

– Это точно он? Я совсем не помню его.

Она достала мобильный телефон и сделала несколько снимков с фото. Потом она вернула фотографию Алине и, более ничего не говоря, направилась к выходу.

Алина осмотрелась, словно желая собрать с собою на память хоть какие-то впечатления. Вокруг были люди. Люди улыбались. Люди смеялись. Они были жизнерадостными, энергичными, живыми. Кто-то улыбнулся ей. Она сделала усилие, улыбнулась в ответ. Как же это трудно, неимоверно трудно просто улыбаться…

Часа в три пополудни Митрич засобирался.

Он достал с чердака короткие охотничьи лыжи, тщательно осмотрел их и выставил на крыльцо «морозить». С печи он стащил старый рыжий овчинный тулуп, которым застилал печь и на котором спал, проверил наличие всех пуговиц на тулупе, отряхнул его и повесил на рога у двери. Также с печи он достал узелок, из него выложил на лавку новые меховые сапоги, наподобие унт, и новый китайский халат. Потом Митрич снял с себя медвежью жилетку, с которой не расставался столько, сколько его помнил Хабаров, снял старый халат, коротко обрезанные, на манер ботинок, унты и облачился в обновки.

– Иди-ка сюда, – поманил он Хабарова и надел на него свою старую медвежью жилетку.

Жилетка была тяжелой и, как показалось Хабарову, сильно давила на спину.

– Носи. В жилетке-то не только сила медвежья, – говорил ему Митрич, наблюдая, с каким любопытством Хабаров ощупывает спинку жилетки. – Тут хитрость есть. Вдоль позвоночника и по пояснице вшиты камни звездного неба. Они силу дарят. На них женьшень, корень жизни, растет. Я их спиной-то ошлифовал. Носи, не снимай и поправишься. Как поправишься, спрячь жилетку-то, не отдавай никому! Иначе вся сила к новому хозяину уйдет. Опять тебе худо будет. Усек?