— Времени у нас только сутки, — еще раз напомнил Каменцев, уже стоя в открытой двери. — Завтра воскресенье. И все. Будьте здоровы.

Визитеры ушли, а Татьяна с Изольдой вернулись в гостиную, сели рядышком на диван.

— Победили они нас, Таня, — сломленно прошептала Изольда. — Мерзавцы, сволочи, все это понимают, а что поделаешь? Их власть пришла.

Татьяна подошла к окну, отдернула штору. Серый мартовский день охотнее, но по-прежнему вяло полился в комнату. Под окном лежала сырая грязная земля, палисадник у дома за долгую холодную зиму был замусорен — обрывки бумаги, пустые пачки от сигарет, паутина рыжей магнитофонной ленты, повисшая на голых кустах тряпка, сорвавшаяся с чьего-то балкона, бутылки от «пепси»…

— Победили пока, да, — в голосе Татьяны не было безысходности. — Крепко они нас с тобой прижали, конечно. К самой стенке. Не продохнуть. У тебя дом отняли, у меня семью и работу. У обеих — покой и надежду на будущее. Смех отняли, улыбки! Человеческую жизнь отняли! А ты вот и голову повесила, шею подставила — вешайте, мол, чего уж теперь?! Нет сил сопротивляться. Да и надо ли? Так, да?

— Мужчины эту жизнь нам устроили, Таня. Сила и власть на их стороне. Что мы с тобой можем, две несчастные тетки?

— Нужно отступить пока, Лиза. Переждать. Затаиться. Обиды запомнить, не прощать. Я им все равно никогда ни Ванечку, ни Алексея не прощу. Нужно сделать вид, что мы приняли их предложения, покорились, все забыли, не помним зла. Дружить предлагают — что ж, пожалуйста! Вот вам моя рука! И твоя тоже. Нужно мужчин наших выручить, Лиза, опереться на них. Конечно, мы сами мало что сможем. А мы переждем. Дом они нам предлагают построить — пусть помогают. А что? Деньги у них все равно наши с тобой, краденые. Вон, Городецкий, аж в Мюнхене оказался с моими-то кровными. Я тебе давала газету читать, помнишь?.. Так что пусть дом нам с тобой строят, все равно в этой «хрущевке» скоро тесно будет.

— Замуж за Тягунова пойдешь? — с затаенной улыбкой спросила Изольда.

— Ну… рано об этом говорить, неприлично даже перед памятью Алексея. Посмотрим. Славу надо еще из тюрьмы вызволить. А живым о жизни надо думать, да. О потомстве. Нельзя жизнь останавливать, убивать. Вот и я снова… Беременна я, Лиза.

Изольда аж подпрыгнула на диване.

— Да ты что?! С ума сойти!

Татьяна поправила на коленях теплый халат, бережно запахнула длинные полы.

— Ой, Лиза, накажет меня Господь Бог, накажет! Такой грех!.. Я и сама себе не поверила. А потом расхрабрилась, сходила, дура старая, в консультацию. Меня там и поздравили… А ведь одну только ноченьку мы со Славой провели. Помнишь, когда я у него оставалась, он болел тогда?