Город был завоеван. Весь. Со всеми потрохами. Бешеный установил новые правила. Свои правила. Теперь должникам отрубали пальцы на руках. По одному за каждый просроченный день платежа. Через десять дней отрубали руку.

В городе прибавилось одноруких калек. А у Бешеного — оборотных капиталов. Которые требовали нового вложения.

И здесь Бешеный совершил ошибку. Зарвался, решив подмять под себя госпредприятие — химический комбинат. Он отправился прямо к генеральному директору и популярно объяснил, что комбинат стоит на его, Бешеного, территории, за что следует отстегивать бабки или ждать неприятностей.

Кому-то очень не понравилась наглая выходка местного урки. И в дело вступила третья сила — менты. Которые на этот раз не пытались замять дело, а напротив, проявили редкое рвение. Вначале потому, что на них давило московское начальство. Потом по личным мотивам.

По мотивам мести. Потому что, когда Бешеного брали, он успел завалить трех милиционеров, выстрелив с балкона в милицейскую машину из заранее прикупленного гранатомета. И потом сопротивлялся как черт, поливая штурмующих входную дверь собровцев из автомата. И даже когда его повалили и пинали армейскими бутцами и били по корпусу и голове прикладами, скалился и пытался вырвать у бойцов оружие.

На суде Бешеному дали вышку. Хотя по совокупности всех совершенных им преступлений надо было дать три.

В последнем слове приговоренный сильно раскаивался, что замочил только трех ментов. Что надо было больше, да, видно, не судьба…

Полгода Бешеный ждал, когда ему «помажут лоб зеленкой». Ждал спокойно, без истерик и сожалений. Он не считал судьбу несправедливой к себе. Он хоть не долго, но славно погулял. А сопли пусть распускают дешевые фраера.

Однажды утром в камеру вошло несколько человек.

Вот оно!..

У Бешеного подкосились ноги. На лице и теле густо выступила испарина.

Значит, сегодня. Сейчас…

Но он взял себя в руки. Злобно взглянув в казенно-равнодушные лица, оскалился и неестественно, с натянутой бравадой выматерился.

— По мою душу пришли, суки красноперые?

— Ваше ходатайство о помиловании, поданное… отклонено… — монотонно прочел чей-то голос.

Все! Амба! Конвоиры быстро приблизились с двух сторон, подхватили приговоренного под руки. Не для того, чтобы предупредить попытку побега — куда здесь бежать, — чтобы не упал. Очень многие после оглашения приговора на ногах стоять уже не могут. Их перетаскивают к месту казни волоком. И убивают лежа.

Но этот был не такой. Этот в прострацию не впадал:

— Убери руки! Я сам пойду!

Прямой, деревянной походкой вышел из камеры. Его подтолкнули вправо. Пошел вправо по коридору, до лестницы. Спустился вниз на два этажа.