— Стой!

Остановился.

Дверь камеры. Но, наверное, не камеры, наверное, бокса для…

Дверь открылась. Помещение без окон, без умывальника и привинченной к полу койке. На полу стружка.

Сзади толкнули в спину.

Приговоренный, почти падая, сделал шаг вперед. Попытался повернуться, чтобы увидеть того, кто должен…

Не успел.

Ударил оглушительный, в замкнутом пространстве бокса, выстрел. Что-то невозможно тяжелое ударило в затылок. И… темнота…

Потом к казненному подошел врач, посветил в открытые глаза. Нащупал пульс на руке и шее, кивнул. Подписал акт.

Тело перевалили на носилки, вынесли из камеры и переложили в деревянный некрашеный гроб. Который погрузили на бортовой «ЗИЛ», обычно развозящий продукты.

Гроб повезли на кладбище. Свернув с шоссе на проселок, машина остановилась. Вплотную к ней подъехал крытый «уазик». Из него вытащили точно такой же неструганый гроб. В котором лежало тело застреленного в затылок и потому почти без лица человека. Гроб с неизвестным покойником затолкали в кузов «ЗИЛа». Гроб с телом Бешеного перенесли в «уазик». Там крышку подняли. И какой-то человек, склонившись над гробом, воткнул ему в вену иголку шприца…

Когда Бешеный очнулся, он увидел вокруг себя ангелов. Но по отсутствию крыльев быстро понял, что это не ангелы, а врачи в белых, накрахмаленных халатах. А потом понял, что что не врачи, потому что у них не было фонендоскопов и вообще не было ничего медицинского, кроме халатов и марлевых масок на лицах.

Но самое главное, он понял, что жив. Хотя и умер.

«Не врачи» в двух словах объяснили, что его спасли не просто так и не за просто так. Что спасение придется отрабатывать.

— Чем?

— Тем, что ты умеешь.

Бешеный умел только бить. И умел убивать.

— Заставите меня мочить? — спросил он, все поняв.

— Нет. Попросим.

— Почему вы выбрали именно меня?