— Полагаю, что это вызвано злостью.

— Он ненавидит меня до такой степени?

Она опустила глаза.

— Думаю, что он подозревает о нашей связи. Возможно, даже знает. Наверно, хочет отомстить.

— Шарль? Вряд ли. Он не подвержен детским реакциям.

— Я всегда была так осторожна. Вероятно, он следил за мной. Как еще он мог что-либо понять?

Вийон наклонил голову назад и рассмеялся.

— Потому что я был настолько добр, что рассказал ему.

— Ты не мог! — вырвалось у нее.

— К черту эту привередливую гадину. Пусть он мучается от жалости к самому себе, меня это ни капли не беспокоит. Этот гнусавый негодяй не может выиграть на выборах, как бы ему этого ни хотелось. У Шарля Сарве мало друзей среди жителей Квебека. Основная поддержка будет оказана мне.

Паромный док находился уже всего в сотне метров от них, когда из пятой машины за седаном Вийона вышел мужчина и присоединился к пассажирам, возвращающимся на парковочную палубу после того, как они ходили полюбоваться открывшимися видами.

Через заднее окно он увидел два профиля, приглушенные голоса были слышны через поднятые окна.

Он небрежно прошел вдоль «мерседеса», открыл заднюю дверь, словно машина принадлежала ему, и сел на заднее сиденье.

— Мадам Сарве, месье Вийон, добрый вечер.

Даниэла и Вийон пришли в полное замешательство, плавно переходящее в неверие, а затем в страх, когда они увидели револьвер сорок четвертого калибра, медленно приставляемый то к одной, то к другой голове.

Причина для удивления была весомой.

У Вийона возникло ощущение, что он смотрит в зеркало.

Человек на заднем сиденье был его точной копией, двойником, клоном. Он четко видел все особенности лица в свете прожекторов причального дока, лучи которого проходили через лобовое стекло.

Даниэла лишь слабо застонала, но могла бы истерически закричать, если бы рядом с ее щекой не размахивали револьвером.

Кровь прихлынула к ее обычно безупречной коже, Даниэла судорожно дышала, хватая воздух ртом.