— Может, следовало сказать „вы исчезнете“, — ответил Томпсон, с радостью видя, как в глазах Саттона брезжит понимание. — Могу не объяснять, что ваше тело никогда не найдут?

Глава 49

Глава 49

Фосетта ничуть не вдохновлял предстоящий день. Сбривая щетину с подбородка, он время от времени поглядывал на стопку газет, лежащих на раковине в ванной. Во всей утренней прессе страны история Майо была на первой полосе. Газеты неожиданно начали задавать вопросы, почему президента уже десять дней никто не видел. Половина редакторских колонок требовала, чтобы он выступил перед нацией с заявлением. Вторая половина спрашивала: „Где настоящий президент?“.

Вытерев полотенцем остаток пены и смазав лицо кремом после бритья, Фосетт решил, что лучше всего и дальше ставить на вашингтонскую загадку, а значит, молчать. Он будет заниматься своими делами, искусно уйдет на второй план и предоставит государственному секретарю Оутсу выдерживать натиск журналистов.

Теперь счет шел не на дни, а на часы. Скоро он пойдет на минуты. Тянуть время больше не удастся.

Фосетт даже представить не мог, какие осложнения возникнут с объявлением о похищении. Никогда преступления против государства не достигали такого масштаба.

Но он был убежден, что огромный бюрократический аппарат, наделенный способностью к самосохранению, все равно будет функционировать. Только верхние слои могут меняться, только элиту способны свергнуть голоса избирателей.

Сам же институт сохраняется.

И он намерен был все свое ослабевающее влияние употребить на то, чтобы передача власти следующему президенту прошла как можно более гладко. Если повезет, ему даже удастся сохранить свою должность.

Он надел темный костюм, сел в машину и поехал в офис, всю дорогу терзаясь страхом. Когда он вошел в Белый дом через Западное крыло, его ждали Оскар Лукас и Алан Мерсье.

— Дела плохи, — только и сказал Лукас.

— Кто-то должен сделать заявление, — сказал Мерсье; вид у него был — краше в гроб кладут.

— Уже тянули короткую соломинку? — спросил Фосетт.

— Даг Оутс считает, что вы лучше всех проведете пресс-конференцию, на которой объявите о похищении.

— А остальной кабинет? — не веря собственным ушам, спросил Фосетт.

— Все согласились.

— Да пошел он, этот Оутс! — сипло произнес Фосетт. — Сама эта мысль нелепа. Я понимаю, он старается спасти нашу задницу. Но я не уполномочен взрывать эту бомбу. Что касается простых избирателей, я для них не существую. Ни один из тысячи не назовет мое имя и не скажет, каково мое положение в администрации. Вы ведь знаете, что произойдет. Публика сразу решит, что, когда лидеры нации утонули вместе с яхтой, остальные собрались за закрытыми дверьми спасать свои политические шкуры. После этого всякое уважение к Соединенным Штатам навсегда исчезнет. Нет. Простите, но самая лучшая кандидатура для такого заявления — сам Оутс.