Весь женский контингент экипажа добровольно взвалил на себя обязанности сестер милосердия. Мари дю Гар ассистировала хирургу, остальные ухаживали за помещенными в лазарет. Питту в этом плане повезло меньше других. Учитывая деликатный характер его ранения, он мог бы рассчитывать на особое внимание и сочувствие со стороны какой-нибудь хрупкой и очаровательной особы противоположного пола, но судьба-индейка, как всегда, сыграла с ним злую шутку. В сиделки Питту досталась Моника Крэбтри — величественная дама гренадерского роста и под центнер весом. В глаза ее называли Хозяйкой, а за глаза — Боцманшей. На судне она исполняла обязанности квартирмейстера, а в корпорации занимала высокий пост координатора по материальному обеспечению. Закончив перевязку, она с медвежьей игривостью шлепнула пациента по обнаженной оконечности спины и проворковала густым басом:

— Вот и все, дружочек, можешь надевать штаны. Кстати, у тебя очень симпатичная задница.

— Хотел бы я знать, — жалобно простонал Питт, натягивая шорты, — почему все женщины так фамильярно со мной обращаются?

— Да потому, что они с первого взгляда распознают под внешней суровостью ранимую душу и мягкое сердце сентиментального слюнтяя, — рассмеялась Моника.

— Вы что, умеете читать по ладони? — с подозрением уставился на нее Питт. — Или по ягодицам?

— Нет, дружочек, этого я не умею, — ухмыльнулась Боцманша, — зато бесподобно гадаю на картах. Если заглянешь ко мне сегодня вечерком, так уж и быть, раскину для тебя колоду таро. Ничего не утаю, дорогой, все, что было и что, будет, расскажу.

— Спасибо, как-нибудь в другой раз, — с содроганием отклонил предложение Питт, скорее согласившийся бы окунуться с головой в сточную канаву. — Боюсь, леди, что от ваших предсказаний у меня может приключиться расстройство желудка.

* * *

Заметно прихрамывая, Питт доковылял по коридору до капитанской каюты. Как и положено руководителю компании, председатель Кабрильо с возмущением отказался от лазаретной койки и потребовал себе отдельную палату. Не обращая внимания на подсоединенную капельницу, он привольно раскинулся на своей огромной кровати с резной спинкой под высоким шелковым балдахином, с трубкой в зубах и списком повреждений, полученных «Орегоном» в ходе ночного сражения, в свободной руке. Несмотря на утрату ноги, которую пришлось-таки ампутировать, вопреки оптимистичным прогнозам Питта, выглядел шкипер вполне адекватно и казался довольным жизнью. Обмотанная толстым слоем бинтов культя покоилась на горке подложенных под нее подушек.

— Доброе утро, — поздоровался Питт. — Очень жаль, что ничего не вышло. А я так надеялся, что ваш эскулап совершит чудо и пришьет ее обратно!