Маленький городок под Стокгольмом.
Канун сочельника – день платежей.
И осуществит его
Военной Банды больше не существует; никто больше не напишет ни строчки об этой группировке.
Фантомы исчезают и принимают новый облик. Именно это он отрабатывал в Римбу: ограбление, отличное от других, – обычная одежда, черные чулки на голове и никакой стрельбы. Оно было подготовкой к смене идентичности и ломке модели – на случай, если вдруг понадобится. И вот теперь понадобилось.
Он поднял плитки пола и крышку сейфа, глядя, как черный бархат уходит во тьму. Спустился вниз, зажег лампу над рядами автоматического оружия.
Рядом с бронежилетами лежала черная спортивная сумка.
Тройное ограбление принесло два миллиона сто тридцать семь тысяч крон. Двести двадцать семь тысяч ушли на покрытие разных расходов. Сто девяносто пять тысяч не удалось отмыть от краски. Остальное они поделили на четыре части, по четыреста двадцать восемь тысяч семьсот пятьдесят крон каждому. Его доля с тех пор значительно уменьшилась, осталось семьдесят пять тысяч. Купюры едва покрывали дно сумки.
Он расстегнул молнию, отсчитал десять тысяч купюрами разного достоинства – для Аннели, на рождественские подарки, праздничный стол, елку и рождественские гирлянды, которые она присмотрела, такие же, как на яблонях у соседей. Потом отсчитал десять тысяч для себя – осталось пятьдесят пять. Запер сумку и сел на бетонный выступ, утопая в ядовитом свете лампы, слушая ровный гул насоса под ногами.
Если выйти отсюда, запереть сейф и никогда больше не открывать, никто и знать ничего не узнает.
Звук шагов по холодному черно-белому винилу. Ее шаги. Она стояла сейчас там, наверху, он видел только ее освещенные коленки.
– Лео?
– Да?
– Что ты делаешь?
Аннели присела на корточки. Зябко съежившись в тонкой ночной рубашке.
– Выходи. Пойдем в постель. Попробуем поспать.
– Пятнадцать миллионов. Вот сколько мы рассчитывали взять на тройном ограблении. А в итоге почти ничего.
Она нагнулась, начала спускаться вниз, босые ноги балансировали на тонких ступеньках, потом она погладила его по щеке, рука была теплая, хоть она и замерзла.
– Лео?