Ничего я не швырял. И мой сын рассказывать не станет.
– По он рассказал, причем без принуждения, по своей воле, в присутствии матери. Я час с лишним просидел у вас за кухонным столом, с вашим сыном.
По он рассказал, причем без принуждения, по своей воле, в присутствии матери. Я час с лишним просидел у вас за кухонным столом, с вашим сыном.
– Значит, паршивый легаш заставил моего сына целый час стучать на меня?
Значит, паршивый легаш заставил моего сына целый час стучать на меня?
– А то.
А то.
– В таком случае что у вас с рукой? Мой сын говорить не станет. В нашей семье доносчиков нету.
В таком случае что у вас с рукой? Мой сын говорить не станет. В нашей семье доносчиков нету.
– Он говорил, потому что ему нужно было высказаться, неужели непонятно? Вы – его отец, Иван. Ради него расскажите мне, что произошло. Тогда ему не придется нести это одному.
Он говорил, потому что ему нужно было высказаться, неужели непонятно? Вы – его отец, Иван. Ради него расскажите мне, что произошло. Тогда ему не придется нести это одному.
– Убирайтесь отсюда! Сию минуту!
Убирайтесь отсюда! Сию минуту!
Чертов запах, Иван не мог от него отделаться, хотя порвал наволочку в клочья и выбросил в окно. Вышел в коридор, холодный и темный. Тайком, как ребенок, бродил здесь, в доме сына, а она все зудела, пока у него голова не пошла кругом, он поскользнулся и ушиб бедро о мойку, а ногу о кухонный стол. Ему не хотелось возвращаться в прошлое. Ты – единственный риск. Он шел рядом с Лео, они вскрыли машину и отогнали ее на то место, где состоится замена, и сын смотрел на него и обвинял, хотя они даже и начать не успели. Риск? Зудеть в голове – чертовский риск. Стучать на кого-то – чертовский риск. Ни капли за сорок восемь часов, руки дрожали, и несколько раз его едва не вывернуло, но он сдержался, а ведь знал, что в угловом шкафчике стоит бутылка виски, потом горячка усилила дрожь, хотя в доме было уже не холодно, он сел на кухонный диван и теперь мерз еще и изнутри… может быть, рядом с бутылкой виски была и бутылка вина, он лег и лупил рукой по воздуху, потому что зудение не прекращалось.
Ты – единственный риск.
84
84
Яспер сел. Раздосадованный. Всему виной неудобные диванные подушки. Или слишком толстое одеяло. Или свет, сочившийся в щелястые жалюзи. Она не давала ему заснуть. Аннели. Слабое звено. И он единственный это видел. Слабость становится заметна, только когда подвергается нажиму, а под нажимом она сломается, как фарфоровое яйцо. Расколется. Десять минут в допросной, и она заскулит, как младенец. Ему было жаль Лео. Присосалась она к нему и никогда не отвяжется. Так и будет держать его мертвой хваткой. Пойдет в полицию. Или просто сболтнет лишнее, подружке или кому-нибудь еще, в баре к примеру, и легавые мигом постучат в дверь. А если так, он знает, чего ждать. Пожизненный срок. Бомба. Прокурор потребует приговора за общественную угрозу, и приговор будет очень суровым.