– Лео? Можешь подойти сюда на минутку?
Голос отца звучал иначе, не потому, что он шептал, и не потому, что был тихим и хриплым, а потому, что был… умоляющим. Отец, который никогда и никого ни о чем не просил, всегда диктовал, чего хочет, а потом ждал, что все так и будет, – отец просил Феликса у входной двери, а кончилось все плевком в лицо, и теперь вот опять просил. Ему стало не по себе.
– Папа, что ты здесь делаешь? Тебе спать надо.
В темноте он его не заметил. Отец лежал на кухонном диване, в подштанниках. Лео остановился в дверях и видел оттуда, что отец дрожит.
– Сядь вот здесь, рядом со мной, на минутку. Я хочу тебе кое-что сказать.
Он подошел к дивану, сел на краешек, Иван тоже сел. Рядом. Две бледные фигуры, Лео, чуть старше двадцати, который только что начал свой путь, и Иван, в два с лишним раза старше, который уже никуда не шел.
– Я… возможно, я не всегда правильно обращался с вами, когда ты и твои братья были маленькими.
– Что сделано, то сделано, отец. Ни больше ни меньше.
– Но, Лео… это было неправильно.
– Перестань.
– Я бы мог…
– Сейчас мне на это начхать. Не хочу ничего больше слушать.
– Лео, для меня важно это сказать. Ты был ребенком.
– Ребенком?
– Да, Лео, ребенком. И я знаю, ты не хотел.
– Чего не хотел?
– Доносить.
– Доносить? Опять та же песня?
– Нет, но…
– Послушай меня! Раз и навсегда! Я на тебя не доносил! Мы не такие. Мы поступаем наоборот! Даже когда ты пытался убить маму, мы