Правая рука крепко сжимала пистолет, а левую, с платком, Штольц поднес ко рту и измененным, чуть гнусавым голосом произнес:

— Полиция. Откройте.

Дверная цепочка слетела с замка, дверь открылась. Увидев гостя, хозяин собрался сразу же захлопнуть ее, но опоздал. Первая пуля отбросила ветеринара от двери и уложила на пол. Вторая ударила в переносицу и оборвала жизнь окончательно. Штольц сделал три шага назад, готовый выстрелить в любого, кто выйдет из соседних квартир. Но на площадке царила полная тишина. Спустя несколько секунд ожидания молодой человек понял, что, кроме него, в доме никого нет.

Войдя внутрь квартиры и затворив за собой дверь, он подхватил мертвое тело, втолкнул его в стенной шкаф и плотно прикрыл дверцы. «Сразу не найдут», — успокоил себя. Ветеринар жил один. А потому в квартиру никто не сунется, пока из всех щелей не засочится вонь разлагающегося мяса. А это сутки. Но не более. Однако сейчас для Штольца и сутки были хорошей форой.

Журналист нашел ванную комнату, тщательно вымыл руки. Затем наведался в столовую, где, не ощущая вкуса, машинально сжевал обед, приготовленный для себя убитым. Еще через минуту его стошнило и пришлось снова посетить ванную комнату.

Затем Штольц поочередно обследовал кабинет и спальню хозяина квартиры, собирая и складывая на кухонный стол все ценное, что попадалось под руку. «Конфискат» оказался впечатляющим: более двух тысяч рейхсмарок, три перстня с крупными бриллиантами, одно ожерелье, золотой партсигар, серебряный столовый набор. Плюс приятное дополнение — пистолет с двумя коробками патронов к нему. Плюс еще охотничье ружье с инкрустированным серебром ложем и нарезным стволом. К ружью тоже имелся патронтаж с тремя коробками патронов. Вдобавок в кабинете, во взломанном ящике письменного стола, Штольц помимо личных документов обнаружил чистые бланки двух паспортов: немецкого и швейцарского. А под ними журналист обнаружил фотографию, на которой ветеринар был запечатлен вместе с Герингом и его борзыми.

— Теперь понятно, почему ты позвонил в гестапо, — проговорил Штольц, обращаясь к дверцам шкафа.

В спальной комнате журналист долго смотрел на телефонный аппарат, раздумывая, звонить или нет. В Берлине ему оставаться нельзя. О том, чтобы спрятаться, не могло быть теперь и речи: хватило историй с корректоры. Все газетчики, естественно, находятся сейчас на похоронах. Но кто-то обязательно должен дежурить в издательстве. Обычно в праздничные дни эту миссию возлагали на Пауля Леви. Репортер он так себе, зато связями успел обрасти. Плюс ко всему не дурак заработать. Если сегодня дежурит он, то на что-то еще можно рассчитывать. И Штольц решился.