— Это мой сувенир, — усмехнулся Людоед.

— Ваш? — Старшина пыхнул трубкой и поднял брови. — Я-то думал, что ядерное оружие России есть собственность министерства обороны страны.

— В былые времена — да. Только где сейчас это министерство? Квартиру я получить не успел. С пенсией тоже оказия вышла. Так ведь что-то в память о родном министерстве нужно было оставить. Вот я и прихватил. Ну а вообще, если серьезно, это наш ответ ихнему ХАРПу. Надеюсь, вы не думаете конфисковать у нас это оружие и использовать по своему усмотрению?

Старшина в очередной раз скрыл свою задумчивость за пеленой выпускаемого из трубки дыма.

— Я, откровенно говоря, рассчитывал не на это. Я рассчитывал на то, что с ядерным оружием давно покончено.

— Если хотите знать, то я тоже надеюсь, что она последняя, — ответил Илья.

Николай понимал, что он лукавит. По крайней мере, рейдеры обладали ядерным оружием. И кто знает, где еще в мире были выжившие, сохранившие это рукотворное исчадие ада для каких-нибудь целей.

— ХАРП. — Старшина снова подошел к висящей на стене карте. — Аляска. А ведь была когда-то нашей территорией. Интересно, как бы все сложилось… Н-да. Наверное, после революции ее все равно аннексировали бы американцы. Но… Когда укрепился во власти собиратель имперских земель и вырезал всю старую большевистскую гвардию своими чистками, то он стал бы изыскивать способы вернуть Аляску… Война. Если бы эта территория была нашей… Танковые армады Красной армии блицкригом прошлись бы по континенту. Как это было в войне с японцами. Три недели — и все, мы в Мексике…

— Да вы маньяк, — вырвалось у Николая.

Комиссар устремил на него гневный взор, продолжая ожидать реакции Старшины. Тот медленно повернулся, показывая не предвещающую ничего хорошего улыбку.

— Обоснуйте, молодой человек.

— Что тут обосновывать? Дорвавшийся до власти унтер, выкормленный войной и кровью. Нет? Всюду плакаты. Угрозы. Ваши портреты. Да у вас культ личности и диктатура! Вы еще и мировым господством грезите!

— Однако как много вы успели понять за то малое время, что здесь находитесь, — усмехнулся Старшина.

— Все время, что я у вас нахожусь, я был в застенках ваших карательных органов. Как и мои товарищи…

— Колян, захлопни пасть, — зашипел Вячеслав.

— Ну уж нет! Он хотел откровенности!

— Разумеется. — Старшина кивнул. — Давайте откровенно. Диктатура? Конечно. Вы жаждали демократии? Вы знаете, кто придумал демократию? Древние греки. У них было тепло. Климат такой. И сытно. Они любили философствовать. Много философов у них было. Потому что им ни хрена не надо было делать. Им не надо было думать, как согревать свои жилища. Потому что у них было тепло. Им не надо было думать, как добыть еду. Потому что всем этим занимались их рабы. Они, быть может, не угнетали рабов своих, как это делали те черновики, про которых вы тут рассказывали. Рабы там, наверное, жили в сытости. Но они были рабами. Как и сытые рабы этих ваших рейдеров. И, придумав демократию, эти греки даже представить не могли, что не будет рабов, а будет всеобщее равенство. Равенство они видели для себя. Как и демократию. Посему суть демократии проста до боли. Демократия — для демократов. А для рабов — рабство. Кем бы вы родились при демократии? Рабом или элитой? Какая сложная дилемма, да? Все и всегда вы можете решить за себя сами? Боюсь, жизнь сама внесет свои коррективы. А у жизни злая ирония. Когда настал крах советской империи, люди кричали: нужны реформы. Нужна демократия и рыночная экономика. Старая система никуда не годится. Да, при новой экономике будет двадцать процентов безработных. Зато жить будем припеваючи. Как на Западе. Только им почему-то и в голову прийти не могло, что они окажутся среди этих двадцати процентов. Демократа спросили, понимает ли он, что его реформы приведут к смерти двадцати, а то и тридцати миллионов людей в огромной стране. Он сказал: и что же, не проводить никаких реформ? Эти люди, значит, не вписались в новые реалии и условия жизни. Вот так легко и просто. Ведь он себя не видел среди этих миллионов. И близких своих не видел. Одну особу из штатовского госдепа спросили, понимает ли она, что экономические санкции против государства Ирак за десять лет привели к гибели десятков тысяч иракских детей. Она ответила, что это очень трудный, но нужный выбор. Ибо это путь демократии. Вот так вот запросто. Это ведь не ее дети. Те, кто развязал ядерную войну, надеялись на свои бункеры и запасы. Хрен с ними, с миллиардами людей. Главное в ядерной войне — это бункеры для элиты. Демократия — это выбор. Безусловно. Выбор между тем, раб ты или элита. Жертва или тот, кто этими жертвами устилает путь. Но разве ты делаешь этот выбор?