— Славик, прекрати!

Варяг схватил Сквернослова и попытался оттащить от решетки, но в Вячеславе сейчас бушевала такая буря ярости, что Яхонтов просто ничего не смог сделать.

— Тварь! Падаль! Убью, сволочь! Палач! Мразь! — кричал Вячеслав.

— What now! — В коридоре снова появился бородач.

— Nothing. It is my fault. Forgive me, — пробормотал летчик и, махнув охраннику рукой, быстро удалился.

— As all it has bothered me. Madness, — проворчал охранник сам себе и снова исчез за дверью.

Славик обмяк и медленно опустился на пол, резко обессилев.

— Варяг, зачем мы здесь? — просипел он, плача. — Черт подери, найди мне хоть одну причину, почему мы должны находиться среди гадов этих. Я же их ненавижу. А этот. Он же палил мою страну. Он выжег мой мир… Только не говори, что мы здесь из-за меня и моей травмы. Не говори мне этого…

— Тогда мне нечего сказать, — вздохнул Яхонтов. Он помог раненому товарищу лечь на нары и сам сел в углу, откинувшись спиной на стену.

Наконец воцарилась тишина, и больше никто не тревожил их своим присутствием. За ширмой в клетке напротив кто-то тихо чавкал, поедая крошки из пакетика, брошенного Томасом. Где-то в дальнем углу изредка падали с потолка капли воды. Снаружи, за приоткрытой дверью коридора, были слышны мужские голоса. Видимо, группа людей сидела за столом и что-то живо обсуждала. С другого конца коридора слышался далекий удушливый кашель.

— Варяг, — тихо и лениво проговорил Николай.

— Чего? — так же лениво ответил задумчиво смотрящий в заплесневелый потолок Яхонтов.

— Тебе его голос знакомым не показался?

— Чей?

— Летчика этого…

— Не знаю. И где мы могли его слышать?

— По радио. Это… Радио Хоуп-Сити. Мне кажется, что это он там говорил. Значит, мы действительно в Хоуп-Сити. А отсюда до ХАРПа сто километров. Даже меньше. Все, Варяг. Мы дошли. Осталось поднести бомбу. — Васнецов прикрыл глаза. — Только как теперь это сделать?

— Вот сейчас подойдет к клетке Людоед, бряцая пулеметом, — тихо, почти плача, проговорил Сквернослов. — И скажет: мужики, какого вы хера валяетесь на нарах? Осталось-то с гулькин хрен. Пошли, скажет, разнесем все к чертям и заживем спокойно… Наконец-то… Дошли… Представляете, что чувствовали Юра и Андрей, когда через пятнадцать лет оказались дома? А дома нет. Пусто. А потом собственная дочь родного отца… раз — и в голову. А потом я какого-то хрена полез на эту дуру… А потом ее Илья застрелил… А потом зверюга какая-то Юру порвала… А потом и Людоед сгинул… Какого хрена, мужики! Все из-за этого пидора на своем бомбардировщике! Из-за него и тех, кто все это развязал! Какого хрена мы здесь делаем! Какого! Что космонавты чувствовали, когда дошли?!