— Дайте подтверждение в Исламабад, продолжение операции «Контрольный выстрел» идет по графику. — Подумав, добавил: — И сделайте кофе покрепче.

Едва секретарь удалился, Артур Васильевич позвонил в приемную директору СВР и записался на прием. Теперь можно было приступать к рапорту.

Достав из стола лист чистой бумаги, генерал задумался, следует ли ему сообщать военным разведчикам об активизации американцев и англичан в Кабуле, но, немного подумав, решил не посвящать ГРУ в эти детали. В конце концов, их диверсанты выполняют «черновую — топорную» работу, и посему не стоит открывать военным тонкие нюансы закулисной работы агентуры СВР. Взяв со стола ручку с золотым пером, Прокопенко каллиграфическим почерком вывел: «Рапорт». За окном генеральского кабинета вовсю бушевала осенняя гроза...

Возвращение полковника Хектима в Кабул с передовой, куда он выезжал по срочному делу, связанному с просьбой президента Раббани «подыскать на место муллы Нурадина более сговорчивого таджика», было испорчено множеством негативных фактов. Во-первых, полковник знал, что генерал Дустум отверг его предложение о сотрудничестве, приказал умертвить гонца и сообщил о измене полковника Хектима президенту Раббани. Во-вторых, стало известно, что уничтожен штаб Нурадина, все его люди истреблены. А в Душанбе правительственная служба безопасности накрыла оппозиционное подполье. Мощную тайную организацию, на которую бывший мулла делал значительную ставку в захвате власти по ту сторону границы, называя подполье «пятой колонной Ислама». В-третьих: все эти события не могли не отразиться на поведении таджикских полевых командиров, они считали, что последние события связаны с отказом Нурадина в союзе с Раббани выступить против Дустума. Все провалы таджиков не более чем месть афганского президента. В такой ситуации никто из таджиков не захотел даже принять участие в переговорах, не говоря уже о том, чтобы заменить Нурадина. И четвертое: на дальний форт-пост ИОА дехкане притащили раненого, там как раз находился полковник Хектим. Раненым на самом деле оказалась девушка, Мансур ее узнал, Фатима — следопыт «непримиримых» Махмудцина. Девушка была ранена в плечо, потеряла много крови, часть ее лица исклевана птицами, но она была еще жива. Потресканными до крови губами она в забытьи шептала одно слово «шурави, шурави...». Через полчаса, не приходя в сознание, Фатима умерла.

Неприятности сыпались на голову Мансура Хектима словно из рога изобилия, и теперь ему следовало понять, какая из них наиболее опасная.

Перешептывание солдат Исламского общества Афганистана об измене президентского советника вынудило полковника на ночь глядя выехать в Кабул. Опасность ночью попасть в плен к разбойникам была сущим пустяком по сравнению с другой: если завтра утром придет приказ президента «пристрелить предателя, как собаку», — полковник нисколько не сомневался, что его пристрелят. Вдали от столицы он был бессилен и беззащитен. Другое дело в Кабуле, даже если не удастся убедить президента и его окружение, что слух о предательстве не более чем происки врагов, то и в этом случае не все пропало. Недаром он, Мансур Хектим, почти два десятка лет провел на службе в государственной безопасности. За долгие годы он создал агентурную сеть, которую мог использовать не только для сбора информации. К тому же в Кабуле сейчас стоял полк его брата. А уж он знал, сколько денег лежит на счету Мансура в Швейцарии и за свое спасение полковник хорошо заплатит. Да еще есть Фишер и Д’Олэнторн, с обоими резидентами он вел дела и мог рассчитывать на их помощь.