— Мне плевать. Я смогу ее убить, не сомневайся. Так что скажи своему Таранкову, чтобы потерпел. Деньги перечислю.

— Славно. Надеюсь, следующая наша встреча — чтобы передать документы — будет последней. Меня уже тошнит от твоей морды.

Петров хмыкнул, но ничего не ответил.

Кудраков тоже молча повернулся и растворился в толпе.

Слепой со своего места прекрасно видел, как у Кудракова едва не подогнулись ноги, когда он чуть отошел и уже мог считать, что исчез из поля видимости Петрова. Он не слышал разговора мужчин, но прекрасно понимал по их движениям, каков градус напряжения между ними и кто ведет партию. Глеб улыбнулся, мысленно поздравив Кудракова с победой.

— Теперь, Гена, можешь расслабиться. Сейчас мой выход, — сказал он сам себе и включил зажигание.

Петров был вне себя от бешенства. Он не ожидал такого хода от безвольного и трусливого Кудракова, но пришлось проглотить, что есть. Выбора у него, собственно, не было.

Дмитрий Степанович склонился над открытым окном какой-то машины у обочины. Мужчины обменялись несколькими фразами, и Петров уселся на заднее сиденье. Водитель включил левую поворотную лампочку, машина сделала попытку встроиться в автомобильный поток.

Глеб тронулся сразу, когда увидел, что его объект готов уехать. Он притормозил около петровской машины, тормознув поток за собой, дав таким образом возможность автомобилю выехать на полосу. Водитель даже поморгал в знак благодарности аварийкой.

— Не за что, — ухмыльнулся Глеб.

Теперь у него была возможность с близкого расстояния понаблюдать за Петровым. Тот сделал несколько звонков. Первый — нервный. Мужчина импульсивно размахивал руками, внимательно слушал, ерзал, жестикулировал, явно уговаривая или убеждая кого-то. В конце концов, он выключил связь и обреченно откинулся головой на спинку своего заднего дивана. Через минуту мужчина позвонил еще куда-то. На этот раз никаких ярких эмоций его спина и затылок не демонстрировали.

Оборотень с предельным интересом смотрел из-за своего киоска на брата. Мысли путались в голове. С одной стороны, он сравнивал свои воспоминания с тем, что видел, с другой — находя серьезные отличия, прежде всего в характерных манерах, он сомневался, что это Митяй. Кроме того, парню хотелось знать, о чем сейчас брат разговаривает с этим мужчиной. Только он просчитал, как аккуратно обойти киоск и подойти к мужчинам сзади Митьки, чтобы он не видел (а второй-то никак его не узнает и ни в чем не заподозрит), и стать спиной поодаль, чтобы хорошо слышать, как мужчина, который пришел на встречу, достал пакет бумаг и протянул их собеседнику. Дмитрий, взглянув на них, довольно быстро, не скрывая раздражения, вернул их. Оборотень теперь не думал о том, чтобы перемещаться куда-то, он превратился в само внимание. Он подумал, что, возможно, эти бумаги — это как раз то самое, что хочет найти Столыпин. Можно было отправиться за пузатым, забрать бумаги, отдать их Игорю и освободить таким образом брата от преследований. Но тогда, решил парень, он снова потеряет брата. А вот бумаги, похоже, скоро все равно снова всплывут рядом.