Обоюдоострое лезвие кинжала легко распороло кевлар и прошло между пластинами титана, после чего, скользнув между ребер, распороло сердце турка.

— Вот так-то, — пробормотал Волин. Стиснув зубы, он. вытащил из своей ладони "Ка-Бар", на зазубринах остались частицы кости и кровавых волокон. Ладонь была практически разрублена пополам, из раны обильно потекла кровь. Брезгливо отшвырнув американский нож, Игорь со стоном попытался пошевелить пальцами. Было больно сгибать только большой палец, остальные были как чужие.

Правой рукой Волин вытащил из ножен притороченный к голенищу ботинка нож разведчика, потом разрезал ремень на убитом чеченце и попытался сделать из него жгут на запястье. Кожа оказалась жесткой, как пластмасса, одной рукой у Игоря ничего не вышло. Пришлось содрать с головы покойного зеленую повязку смертника, свернуть в жгут и зубами перетянуть кисть. Немного переждав вспышку боли в раненой руке, подполковник прямо через одежду вколол себе два шприц-тюбика промедола. После инъекции обезболивающегс стало немного полегче, Игорь облизнул пересохшие губы, поднял с пола инкрустированные ножны, после чего едва ли не ползком добрался до раскинувшего руки и ноги Зияда, выдернул из его бока кинжал и, вытерев его об одежду убитого, сунул в ножны и спрятал кинжал под бронежилет. Сейчас Волин действовал почти бессознательно, по наитию, так его предки кубанские казаки (потомки запорожских) забирали трофеи у поверженных абреков.

Усталость прижала морпеха к бетонному полу, Игорь снова облизал губы, его невидящий взгляд был прикован к кузову "Хаммера", где была уложена боеголовка.

— Черт, где же эта "Альфа", омега, мать ее, — тихо бормотал под нос подполковник. Военный до мозга костей, он вдруг понял, что идеальный план, составленный в секретных недрах Генштаба, начал трещать по всем швам. Только для него, морпеха, это ничего не меняло, солдат в окопе, как бы ни ошиблись генералы, должен сражаться до конца, ибо приказ никто не отменял.

"С автоматом одной рукой мне не совладать", — глядя на валяющийся в стороне "АО-38", объективно оценил свое состояние Волин. Расстегнув кобуру, он вытащил длинноствольный и массивный "стечкин". Перевел пистолет в режим автоматического огня и приготовился стоять до конца.

Неожиданно одна из боковых дверей распахнулась, и в лабораторию метнулся темный силуэт. Диверсант рефлекторно вскинул оружие…

Двенадцатимиллиметровая граната, попав боевику в живот, пополам разорвала его, разбросав по стенке окровавленные внутренности. Чеченец был еще жив и мог это видеть собственными глазами, он умирал с ужасом, застывшим в стекленеющих зрачках, думая о том, в каком виде он предстанет перед Аллахом. Это был последний из дежурного взвода.