Две пары ног, два голоса. Голоса, которые Ричер успел узнать слишком хорошо. Фаулер и Боркен. Уверенная походка, тихий шепот. Ричер вжался в груду трупов. По его руке пробежала крыса.

– Он сказал когда? – спросил Фаулер.

Под каменными сводами его голос прозвучал неожиданно громко.

– Завтра рано утром, – ответил Боркен. – Когда телефонная компания начинает высылать своих монтеров? В восемь утра? Или в половине восьмого?

– Лишняя осторожность не помешает. Будем считать, в половине восьмого. И первым делом монтеры перережут линию.

Боркен и Фаулер держали в руках фонарики. Лучи света дергались и плясали в такт их шагам.

– Ничего страшного, – сказал Боркен. – Семь часов здесь – это девять часов на Восточном побережье. Лучшее время трудно придумать. Мы начнем ровно в семь. Сначала Вашингтон, затем Нью-Йорк, потом Атланта. К десяти минутам восьмого все должно будет закончиться. Десять минут, которые потрясли мир, так? У нас в запасе останется еще двадцать минут.

Они остановились у второго грузовика. Открыли задний борт, упавший с громким металлическим лязгом.

– А что потом? – спросил Фаулер.

– Потом будем ждать и смотреть. Пока что у них здесь всего восемь морских пехотинцев. Они не знают, что делать. Лес им незнаком. В Белом доме наложили в штаны, как мы и предполагали. На принятие решения им понадобится часов двенадцать, то есть завтра до наступления темноты ничего не начнется. Ну а к тому времени эта забытая богом дыра будет занимать в списке приоритетов далеко не самую верхнюю строчку.

Боркен и Фаулер заглянули в кузов. Толстый брезент заглушил их голоса.

– Ему нужны и ракеты? – спросил Фаулер.

– Только пусковая труба. Это связано с электроникой.

Лежа среди снующих крыс, Ричер слышал, как открываются металлические защелки. Затем заскрипела резина. Пусковая труба была вынута из прокладок. Снова загромыхали засовы откидного борта. Шаги стали удаляться. Лучи фонариков заплясали в направлении ворот.

Заскрипели петли; массивные бревенчатые створки с грохотом закрылись. Пусковую трубу уложили на сланец, и двое мужчин, пыхтя, подняли бревно и вставили его в скобы. Зазвенела цепь, щелкнули замки. Послышался хруст шагов по сланцу.

Перекатившись в сторону от наваленных трупов, Ричер наткнулся на крысу. Отшвырнул ее сильным ударом, и крыса, жалобно взвизгнув, скрылась в темноте. Ричер посидел. Затем встал. Медленно приблизился к воротам. Внимательно прислушался. Выждал шесть минут. Вставил руки в щель внизу ворот и надавил на створки.

Они разошлись всего на дюйм. Положив ладони на гладкие бревна, Ричер надавил что есть силы. Ворота не шелохнулись. С таким же успехом можно было пытаться повалить руками вековой дуб. Ричер давил около минуты, напрягаясь, словно тяжеловес. Створки держали как скала. И вдруг до Ричера дошло почему. Кривое бревно оказалось уложено в скобы наоборот. Теперь изгиб был обращен внутрь, а не наружу. Вместо того чтобы оставлять створкам некоторую свободу, как это было раньше, оно, наоборот, зажимало их более эффективно.