— Что, завтрак? — спросонья пробормотал я и добавил: — Я пропущу, спать хочу!

— Какой завтрак? — усмехнулся сосед по шконке. — Тебя вызывают «с вещами», наверное, на этап…

Услышанная весть мгновенно прогнала сон прочь, я быстро вскочил, и тут же раздался ржавый противный скрежет открываемой двери.

— Доценко! — выкрикнул корпусной.

— Виктор Николаевич, сто семнадцатая, часть вторая, шесть лет строгого режима, — привычно отчеканил я.

— Быстро, «с вещами»!

Минут десять ушло на сборы, скрутку постели; закинув мешок на плечо, подхватил матрац:

— Ну что, братва, не поминайте лихом! — обратился я к остающимся сокамерникам.

— Доброго тебе пути, Режиссёр! — напутствовал меня земляк Чижа, и несколько человек тоже по-доброму попрощались с надеждой, что «когда-нибудь свидимся…».

Пайку выдали небольшую, потому и стало ясно, что езды до конечной остановки не более суток. Честно говоря, дорога до Плесецка, где находится всем известный космодром России, мне не запомнилась, что может означать только одно: значит, ничего дурного в ней не было, и это уже хорошо.

Наконец нас, человек двадцать, привезли на «четвёрку», которая действительно оказалась лесной колонией. Что же касается космодрома, то иногда мы видели настоящий запуск ракет. В отличие от «нашей пятёрки» здесь не было локальных участков, и мне показалось это хорошим знаком, но радовался недолго: не прошло и трёх месяцев, как каждый отряд был огорожен металлическим забором, но это было потом, а пока нужно было осмотреться. С большим огорчением узнал, что на этой командировке отсутствует «Смотрящий».

На «четвёрку» я прибыл в ноябре и привёз за спиной два с половиной года. Этот срок показался мне вечностью. Наученный горьким опытом, я давно и безоговорочно признал, что в колонии, где отсутствует «криминальный Авторитет», или «козырный», «весовой», «косматый», то есть криминальный «Хозяин» зоны, зачастую творится беспредел, и не только со стороны зэков, но и со стороны ментов. А срок в два с половиной года действительно может показаться кому-то настоящей вечностью.

Карантинного барака на зоне не имелось, а его роль исполняла вместительная камера в ШИЗО. Можете себе представить, что это было за помещение, если оно относилось к штрафному изолятору? Холодрыга такая, что зуб на зуб не попадал, а вода в питьевом бачке за ночь промерзала настолько, что под утро нам приходилось возвращать бачок шнырю ШИЗО, который и растапливал в нём лед. Ночью можно было заснуть, лишь плотно прижавшись друг другу.

К счастью, нас продержали в этом морозильнике дня три, не больше, после чего отвели в вещевую каптёрку, потом в баню, а затем уже на распределение в административный корпус — единственное кирпичное и единственное двухэтажное строение в этой колонии. Все жилые бараки были деревянными и одноэтажными.