В штрафном изоляторе «четвёрки» запрещалось отбывать «сутки» в собственной одежде, более того, заставляли разуваться и выдавали донельзя изношенные дермантиновые тапочки. Спать приходилось на голом полу, а эти тапочки использовались в качестве подушки.

В этой камере, рассчитанной на троих, уже сидели трое «отказников» от работы, и прошло не более получаса, как один из них начал долбиться в «кормушку». Вскоре она откинулась.

— Что ещё? — недовольно пробурчал дежурный по ШИЗО прапорщик.

— Вызывай срочно врача, мы не хотим заразиться от новенького!

— А что с ним?

— Его корчит от жара, и он весь в холодном поту!

Внимательно поглядев на меня, прапорщик согласно кивнул головой:

— Хорошо, сейчас доложу.

Он захлопнул «кормушку»…

Телефон находился в дежурной комнате, расположенной при входе, а наша камера — в самом конце длинного, метров в сорок, коридора. Тем не менее не прошло и пяти минут, как «кормушка» снова откинулась.

— Кто у вас болен? — спросил незнакомый голос.

— Гражданин Замполит, как отдыхалось на море? — спросил один из моих соседей по камере.

— Вы снова в ШИЗО, Сорокин?

— Я что, дурак, в такую слякоть брёвна ворочать? — усмехнулся Сорокин.

— В ШИЗО, думаете, лучше?

— По крайней мере сухо, гражданин Замполит!

— Так кто у вас болен?

— Да вот Режиссёр сейчас лапти отбросит…

— Режиссёр? Доценко, что ли?

— Ну.