В течении следующего часа ожидания девушки, Генрих думал о том, что он скажет, что он сделает. Возможно, под влиянием препарата, мимика Зигфрида менялась от одной эмоции к другой, активно заставляя всё тело тщетно сопротивляться стремительно приближавшейся смерти. «Что же ты чувствовал…» — думал Генрих, вспоминая каждую последнюю секунду жизни Зигфрида. Юноша даже завидовал участи своего повара: сколько бы Генрих не сталкивался с вещами что должны были повлиять на него, он ничего не ощущал. Даже таблетка, что должна была убить его, не привела ни к какому результату. Вскоре явилась Эльвира, она была сильно удивлена, встретив в своём кабинете офицера. Девушка прошла на своё рабочее место и молча села за стол.

— Чем я могу помочь, Генрих?

Юноше понравилось, что девушка сама шла на диалог, поэтому она возможно ответит на все вопросы.

— Знаешь, Эльвира, — Генрих встал с койки и медленными шагами направился к двери, — у меня давно возникла одна проблема… — он закрыл дверь на внутренний замок. Юноша решил действовать максимально осторожно, подготовившись к любому исходу.

— Проблема?.. — смущённо и удивлённо переспросила Эльвира, нервничая при виде странного поведения молодого человека.

— Я стал думать, что вокруг меня одни враги… я хотел услышать тёплые слова поддержки от друга, но тут есть другой, более важный вопрос. — Генрих достал из кармана своего кожаного мундира лист с таблетками. — Что это?

Девушка заметно напряглась, будто её поймали за страшным преступлением, наказание за которое — смертная казнь. Её лицо побледнело, а мышцы напряглись. Несмотря на яркую реакцию, она ничего не ответила.

— Зигфрид умер, когда съел это. Она лежала в моей тарелке, а в чужих — нет. — Генрих демонстративно вытащил одну из таблеток. — Это витамины? — Эльвира не дала ответ своему офицеру, после чего, Генрих медленно положил таблетку в рот.

Девушка только нервно усмехнулась, увидев это, но вернув себя в руки, подтвердила, что это всего лишь витамины. Она не среагировала на полученную информацию о смерти повара, будто эти слова никто не говорил. Генрих проглотил то, что не успел рассосать.

— Будешь? — юноша протянул оставшуюся пачку девушке.

— Нет…

— И вот в чём суть: не знаю почему, но я перестал всё чувствовать. Всё… Знаешь, будто тело мертво. — Генрих начал подходить ближе к доктору, девушка же, встав со стула, начала пятиться к дальней стене. — А ты что-нибудь чувствуешь?

В глазах Генриха начало темнеть, стал появляться какой-то тёмный туман, а веки безвольно слипались. Пытаясь что-то ещё сказать девушке, он осознавал, что язык его не слушается, у него получилось только издавать непонятные звуки. Ноги стали подкашиваться и прогибаться под весом всего тела. Генрих упал. Теперь он слышал своё сердце более громко, чем когда-либо и интервал между каждым ударом становился всё больше, пока сердце не ударило последний раз.