Сколько Крис Эймон ни пытался, ему никак не удавалось добиться победы на Гран-при с «Ferrari», да и с любой другой командой тоже. Ни один первоклассный пилот в истории автоспорта не был более невезучим, чем он. Считавшийся в кругу своих коллег гонщиком высочайшего уровня, этот приятный и располагающий к себе новозеландец раз за разом попадал в досадные ситуации. Он лидировал в гонке за гонкой, а потом неизменно сходил из-за механических неполадок: порванных тросов дросселя, лопнувших труб или поломок топливного насоса. Ему было суждено три сезона усердно трудиться на благо Ferrari и не одержать за это время ни единой победы.
Более того, на его плечи вскоре водрузят всю ответственность за кампанию Ferrari в Формуле-1. Уже во второй его гонке за команду, на бельгийском Гран-при, невезение вновь подкосило его. На первом круге гонки по жуткому 13-километровому треку Паркс угодил в лужу масла, вылившегося из «BRM H16» Джеки Стюарта, и, заскользив, улетел с трассы на скорости в 240 километров в час при входе в левый поворот Бланшимон. Эймон, следовавший за ним по пятам, с ужасом наблюдал за тем, как машина Паркса сделала «бочку», подпрыгнув на поребрике, и вышвырнула из кокпита своего пилота, человека весьма крепкого, словно тряпичную куклу прямо на газон обочины. Эймон продолжил движение с полным убеждением, что Паркс мертв. Он стойко продвигался вперед и финишировал на третьем месте. Скарфиотти также стал свидетелем аварии и мгновенно потерял самообладание. Он ошарашенно двигался к финишу и закончил гонку на далеком одиннадцатом месте. Майк Паркс выжил, но получил чудовищные травмы ноги, положившие конец его короткой и необдуманной карьере в Формуле-1. После восстановления он продолжит соревноваться в классе спорткаров и работать на Ferrari, где его будут ценить за инженерные таланты и навыки тест-пилота, столь нужные при разработке новых болидов. Он погибнет много позже в дорожной аварии по пути в Турин. Произошедший в Спа инцидент произвел глубочайшее впечатление на Скарфиотти и по сути вывел его из строя: теперь цвета команды в гонках Гран-при будет защищать лишь один Эймон. (К сожалению, бедному Скарфиотти было предначертано погибнуть всего год спустя — во время одного из малозначимых соревнований по скоростному подъему в горы.)
В середине катастрофического сезона к Эймону присоединился англичанин по имени Роджер Бэйли, которого команде удалось переманить из гран-туринговой гоночной программы Ford. Бэйли был вдохновенным гоночным техником-специалистом, и Ferrari наняла его в качестве личного механика и соотечественника для Эймона, окруженного сплошь итальянцами. Резкий и конфликтный Бэйли, обладавший уникальной интуицией и нюхом на высокопроизводительные скоростные машины, быстро ассимилировался в Маранелло даже несмотря на то, что ни слова не знал по-итальянски. Он узнал, что комбинезоны рабочим фабрики поставлялись только в одном размере, из-за чего более миниатюрным мужчинам приходилось попросту закатывать рукава и штанины, а правило запрета курения в мастерских полностью игнорировалось. Как и в прошлом, сигареты попросту тушились в ящиках с инструментами всякий раз, когда появлялся «Коммендаторе», что порождало странное впечатление: будто сотни ключей и отверток изрядно истлели из-за чрезмерно активного использования. Феррари, разумеется, понимал что к чему, но предпочитал игнорировать реальность в угоду иллюзии.