Вытаскиваю из ножен кинжал Рагнара и подношу его к глотке анимешника.
— Ника, победу даровавшая, прими мою жертву...
Говорю это и сам не слышу своих слов. Надеюсь, богиня услышит.
Первое движение — глотка противника перерезана до позвоночника. Второе движение — позвоночник размыкается, а дальше я срезаю башку мёртвого ушлёпка. Поднимаю её и смотрю на мёртвое лицо с вывалившимся языком. Хороший трофей для алтаря Бии...
Оглядываюсь по сторонам и понимаю, что всё, больше никого нет.
Ко мне идут красноармейцы, поднявшиеся с набережки, и что-то кричат. Но не слышно вообще ничего, кроме звона. Сам применил гранату, сам пострадал. Зато этот «берсерк» вообще умер, а я живой. Улыбаюсь.
Зрение почти прояснилось, что очень хорошая новость. А вообще, какой же, всё-таки, содомит и скотоложец этот Барин... Вооружился фламбергом специально для того, чтобы легко валить ослеплённых врагов. Его сверхспособность, как понимаю, нацелена на ослепление, что делает врагов беззащитными на приличное время. Так, наверное, и поднялся в своей Бригаде, страстный любитель животных...
«А ещё как уверенно, сука, вышел ко мне», — подумал я. — «Будто его не пугало осознание того, что никто на этой улице мне не ровня...»
Красноармейцы прихватили статуи, а Козьмин ещё взял во вторую руку мой алтарь. Подошли, что-то говорят.
— Я ничего не слышу, пока что! — сказал я. — Собираем трофеи!
Козьмин жестами показывает мне, что Берсон ранен, пулей зацепило, но уже перевязан. На вид бледен, но идти может.
Забираю с «берсерка» наспинные ножны для его шестиручного меча, закрепляю их рядом со своим рюкзаком, после чего креплю на них меч. Судя по тяге, овладевшей мечом, на ножнах какие-то магниты. Вроде не съезжают и не валятся, а значит решение рабочее.
Снимаю с тел врагов разгрузки, рюкзаки, кошельки и прочее. Один кошелёк на Барине содержит какие-то сферы, но разбираться будем потом.
М4А1, оставшийся лежать посреди улицы, вручаю Козьмину, как и разгрузку со стрелка. У него навалом патронов, целых восемь магазинов, поэтому каким-то запасом боеприпасов к карабину мы обзавелись. Жаль, что второй сумел сбежать...
Мысленно сетуя об упущенном карабине с боеприпасами, срезаю головы с врагов. Красноармейцы смотрят с осуждением, но никак не препятствуют.
Кинжалы, мечи, шлемы — всё связываем шнурками и забираем с собой.
— К трофейному оружию не прикасаться! — предупредил я красноармейцев. — Может быть проклято!
Получил в ответ кивки, после чего поправил связку трофеев, перехватил алтарь поудобнее и пошёл обратно в Коммуну.