В гостиной было шумно, чадно, оживленно. Ужин удался на славу. Ваня-ключник запек в духовке гуся и подал его с яблоками и с острой приправой из зеленых слив. Приготовил по рецепту из кулинарной книги Дюма-отца. Деревенская девка Галина, наряженная в расписной сарафан и с белой наколкой на черных волосах, прислуживала за столом с какими-то затейливыми шутками-прибаутками, и даже суровый Филипп Филиппович не удержался от того, чтобы не ущипнуть ее за бочок.

Больше всех радовался застолью Алеша. Ему нравилось, что собралось много народу, все добрые знакомые, и он то и дело к кому-нибудь обращался с радостным возгласом, но не все ему отвечали.

– Мишенька! – окликнул он Губина. – Ты что же мало кушаешь? Положи салатика. Вкусный салатик-то.

Его Настя сама готовила. Правда, Настенька?

Вместо того чтобы отозваться на дружеский привет, Губин как-то чудно нахохлился, что стал совершенно похож на черную сову.

– Эй, Ванюша, – веселился дальше Алеша. – А ты почему не выпьешь водочки? Тебе можно с устатку, ты же взрослый мужчина, правда, Настенька?

Иван ходил с Ниной на дальнюю лесную прогулку, недавно только вернулся, промокший, выпачканный в глине, и, видно, до сих пор не пришел в себя, был в каком-то глубоком оцепенении. Подобно Губину, он ничего не ответил, и это было даже неучтиво, но Алеша ничего не замечал. Вдруг посреди трапезы он решил продемонстрировать гостям, какой он атлет, отодвинулся от стола и начал отжиматься на руках, упираясь в подлокотники кресла. Лицо его мгновенно побагровело, посинело, но он пыжился, тужился, и светлая улыбка едва проскальзывала сквозь набрякшие веки. Кончилось богатырское упражнение плохо. Не внимая Настиным мольбам, где-то на пятом отжиме он потерял равновесие и вместе с креслом обрушился на пол, да так хряснулся головой об паркет, что слышно было, пожалуй, на дальних постах. Губин в одиночку поднял его на руки, как младенца, и смущенно похохатывающего отнес в спальню.

Собственно, на этом ужин и закончился. Над домом, как над всем российским миром, нависла густая, дурная, свинцовая оторопь.

Глава 27

Глава 27

Через неделю нагрянул Кутуй-бек. Этого визита нельзя было избежать. До осторожного горца, разумеется, дошли слухи о том, что Крест невменяем и никакой надежды на выздоровление нет. Эти слухи старательно поддерживал и распускал Грум. С каждым днем они становились все ужаснее. Грум умело "дожимал" занедужившего конкурента, проделывая это не без изящества.

Какому-нибудь крупному воротиле из региона секретно сообщал, что на имущество бедного придурка наложен арест и прокурор Москвы подписал постановление о начале уголовного расследования, но лично он, Грум, в это не верит. Во всяком случае, сделает все возможное, чтобы уберечь от позора своего близкого друга и (вы же знаете?) нареченного сына покойного Елизара Суреновича. На худой конец постарается поместить несчастного в хорошую психиатрическую клинику, чтобы от него хоть на время отвязалась прокуратура. Особенно впечатляли собеседников размеры взяток, которые якобы уже отслюнил сердобольный Грум – пять миллионов долларов. Кто-то верил, кто-то нет, но для тех и других было очевидно, что звезда влиятельного наследника Благовестова закатилась.