Когда она, наконец, отвлекается от повторяющихся движений моих рук и начинает поворачиваться на стуле, чтобы посмотреть на него, я резко прекращаю тасовать карты и бросаю их на стол. Она сильно вздрагивает, как я и предполагала. Но надеялась на обратное.
— Извини, — говорю я. Она смотрит на меня со страхом в глазах.
— Люси, — говорит она.
— Итак, Люси. Я не буду спрашивать вслух, задай вопрос про себя.
Люси кивает. Я переворачиваю первую карточку. Уже знаю, какая будет. Края карты потерлись, и изображение со временем выцвело.
— Туз кубков, — говорю я, кладя карту на стол и придвигая её ближе к ней. Люси переводит взгляд с картинки на меня, вопросительно хмуря брови.
— Это означает, что нужно следовать своему внутреннему голосу. О чем он тебе говорит? Чего ты хочешь?
Я надеюсь, что она скажет только одно:
Но она этого не говорит.
— Не знаю, — говорит она почти шёпотом. Разочарование вонзается мне в кожу, как заноза, когда она перебирает пальцами на столе, её простенькое золотое обручальное кольцо выглядит изношенным.
— Мэтт хочет купить ещё один участок земли для ведения сельского хозяйства в следующем году, но я хочу отложить немного денег для детей. Может быть, на недельку уехать из Небраски, отвезти детей к маме и не беспокоиться о ценах на бензин. Вы это имеете в виду…?
— Может быть, — я пожимаю плечами и беру карты, снова перетасовывая их. На этот раз я не буду специально направлять туз кубков на вершину колоды.
Я прочитаю всё, что покажут карты.
— Важно то, что это значит для
Я читаю Люси выпавшие карты. Семёрка кубков. Паж кубков. Двойка жезлов. Значит, она может изменить будущее, если будет готова поверить и принять перемены. Хотя, я даже не уверена, что она готова принять то, что я говорю ей. Едва я заканчиваю, как в палатку забегают трое её детей, две девочки и мальчик, с испачканными и липкими от конфет лицами.
Они болтают без умолку, каждый хочет первым рассказать ей о аттракционах, играх или представлениях.