Если уж посольство не смогло убедить иранцев позволить Полу и Биллу покинуть страну и не было склонно потихоньку возвратить им паспорта, в таком случае не могло бы оно, по крайней мере, устроить, чтобы Дадгар как можно скорее допросил Пола и Билла, дабы те смогли на Рождество уехать на родину? Рождество не имело никакого значения для иранцев, заметил Гёлц, но вот Новый год – да, так что он постарается организовать встречу до этого праздника.

Во время второй половины декабря вновь вспыхнули беспорядки (и первым делом, которым занялись возвратившиеся сотрудники, была подготовка плана второй эвакуации). Всеобщая забастовка продолжалась, и экспорт нефти – наиболее важный источник доходов правительства – застопорился, сводя к нулю шансы «ЭДС» получить оплату. Поскольку лишь несколько иранцев выходили на работу в министерстве, заняться сотрудникам «ЭДС» было совершенно нечем, и Пол отослал половину из них на Рождество в Штаты.

Пол упаковал свои чемоданы, запер дом и переехал в отель «Хилтон», готовый при первой благоприятной возможности отправиться на родину.

По городу бродили всевозможные слухи. Джей Кобёрн уловил большую их часть в свои сети и принес наиболее интересные Полу. Самый тревожный сигнал поступил от Банни Флейшейкер, американской девушки, имевшей друзей в Министерстве юстиции. Банни работала на «ЭДС» в Штатах и поддерживала связь с корпорацией в Тегеране, хотя больше не являлась ее сотрудницей. Она позвонила Джею Кобёрну с сообщением, что Министерство юстиции планирует арестовать Пола и Билла.

Пол обсудил это известие с Кобёрном. Эта новость противоречила тому, что сообщало посольство США. Они сошлись на том, что рекомендация посольства была лучше, нежели совет Банни Флейшейкер, и решили не предпринимать никаких действий.

Пол спокойно провел рождественский день с несколькими коллегами в доме Пэта Скалли, молодого менеджера «ЭДС», добровольно изъявившего желание возвратиться в Тегеран. Жена Скалли Мэри также приехала обратно и приготовила рождественский ужин. Пол тосковал по Рути и детям.

Через два дня после Рождества раздался звонок из посольства. Им удалось устроить встречу Пола и Билла со следователем. Она должна была состояться на следующее утро, 28 декабря, в здании Министерства здравоохранения на авеню Эйзенхауэра.

Билл Гейлорд явился в кабинет Пола вскоре после девяти часов с чашкой кофе в руке, одетый в форму «ЭДС»: деловой костюм, белую рубашку, неброский галстук, черные уличные туфли.

Как и Полу, Биллу исполнилось тридцать девять лет, он был среднего роста и коренаст, но на этом все сходство и кончалось. У Пола была смуглая кожа, густые брови, глубоко поставленные глаза и крупный нос: в повседневной одежде его часто ошибочно принимали за иранца, пока он не открывал рот и не начинал говорить по-английски с нью-йоркским акцентом. У Билла же было плоское круглое лицо и чрезвычайно белая кожа: никто и никогда не принял бы его ни за кого иного, кроме англосакса.