– Итак? – поинтересовался Гейден у Хауэлла. – Что сказал этот выродок?

– Он их не выпустит.

– Ублюдок!

Несколькими минутами позже все они услышали шум, по звуку напоминавший свист пролетавших пуль. Через минуту свист раздался вновь. Зеваки поневоле решили убраться с крыши.

Мужчины спустились в кабинеты и стали наблюдать из окон. На улицах внизу появились подростки и молодые люди с винтовками. Похоже было на то, что толпа вломилась в ближайший оружейный склад. Это произошло слишком близко, чтобы можно было продолжать сохранять спокойствие: явно пришло время покинуть «Бухарест» и перебраться в «Хайатт», который располагался поближе к окраине.

Они вышли, поспешно расселись по двум автомобилям и рванули на бешеной скорости по главной магистрали Шахиншахи. Улицы были забиты народом, царила атмосфера карнавала. Люди высовывались из окон с криками «Аллах акбар!» Аллах велик! Большинство автомобилей направлялось в центр, где шли бои. Тейлор пронесся через три дорожных блокпоста, но никто и не думал его останавливать: часовые все отдались пляскам.

Они подъехали к «Хайатту» и собрались в гостиной углового номера люкс на двенадцатом этаже, в который Рич переехал после Перо. К ним присоединилась жена Рича Галлахера Кэйти со своим белым пуделем Баффи.

Гейден набил свой люкс выпивкой из брошенных эвакуированными сотрудниками «ЭДС» жилищ и теперь являлся гордым обладателем наилучшего бара в Тегеране. Однако на выпивку никого не тянуло.

– Что будем делать дальше? – вопросил Гейден.

Ни у кого не было никаких соображений.

Гейден принялся звонить в Даллас, где в это время было шесть утра. Он дозвонился до Тома Уолтера и поведал ему о пожарах, вооруженных столкновениях и подростках на улицах с автоматами.

– Это все, что я могу сообщить, – закончил он.

Со своим протяжным выговором уроженца Оклахомы Уолтер промолвил:

– Денек-то выдался неспокойный, верно?

Они обсудили, что делать, если прервется телефонная связь. Гейден сказал, что он будет пытаться получать сообщения через военных США: Кэйти Гейден работала в воинской части и считала, что сможет провернуть это дело.

Кин Тейлор ушел в спальню и улегся на кровать. Он подумал о своей жене Мэри. Она жила в Питсбурге у его родителей. Отцу и матери Гейдена перевалило за восемьдесят, и здоровье их не радовало. Мэри позвонила ему и сообщила, что его мать срочно увезли в больницу с сердечным приступом. Жена хотела, чтобы Тейлор приехал домой. Он поговорил с отцом, который выразился туманно: «Ты знаешь, что тебе надлежит делать». Это было истинной правдой: Тейлор знал, что он вынужден оставаться здесь. Но это было нелегко и для него, и для Мэри.