– Не делай этого, Ричер.

– Расслабься. Я не собираюсь пускать себе пулю в лоб. Не мой стиль. Буду просто сидеть и ждать, когда моя голова взорвется сама.

– Я сожалею.

– Тут нет твоей вины.

– Просто мне не нравится думать об этом как об игре.

– Ты знаешь, что это игра. Должно быть. Только так ситуация станет терпимой.

– Ладно, на какой мы стадии? Последняя четверть?

– Дополнительное время.

– Тогда расскажи все, шаг за шагом. Введи меня в игру. Как если бы мы вместе работали.

– Я бы хотел.

– Но это так. Что у нас есть?

Он не ответил.

– Ричер, что у нас есть?

Джек сделал вдох и начал ей рассказывать, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, вернувшись к тому стенографическому стилю, который помнил еще с тех времен, когда говорил с людьми, понимавшими то, что понимал он, видевшими то, что видел он, и сразу схватывавшими то, что не требовало разъяснений. Он рассказал ей про автобус и метамфетамин, судебный процесс и тюрьму, полицейский департамент и кризисный план, про адвоката и защиту свидетеля, про бунт и Платона, про подземное хранилище, Петерсона и Джанет Солтер.

– Положи руку в карман, – такими были ее первые слова, когда он закончил.

– Зачем? – спросил Ричер.

– Вытащи пистолет.

– Теперь все в порядке.

– И более того. Это необходимо. Плохой парень тебя видел. Пока ты находился вдвоем с Солтер в доме. У него было пять часов.

– Он не приходил. Он находился все это время в тюрьме.