Элизабет, конечно же, шла к железной дороге. С трудом поднявшись по утрамбованным камням откоса, она, переступив блестевший рельс, остановилась на шпале. Повернулась лицом на юг. Я следовал за нею. Скорее всего, машинист должен был прийти сюда через двадцать минут. По моим прикидкам, вес поезда равнялся примерно восьми тысячам тонн. А о поездах с таким весом я знал очень немного. Иногда военные полицейские, как и другие копы, расследуют дела на транспорте, но в нашем случае транспорт был специализированным, поскольку состоял из цистерн; по инструктивным данным, средняя длина тормозного пути такого поезда составляет около мили даже при экстренном торможении. А человеку для того, чтобы пройти путь в одну милю, требуется двадцать минут. Стало быть, нам придется стоять на этом месте, дожидаясь появления машиниста.

Радости от такого ожидания было мало.

К тому же я сомневался, что здесь можно что-то обнаружить.

Собравшись с силами, мы пошли вперед, почти побежали, пытаясь приспособить шаги к расстоянию между шпалами. Лучи наших фонарей блуждали и прыгали, пронзая облака дыма, оставленные сработавшими на износ тормозами. По моим прикидкам, мы приближались к тому месту, где я уже дважды побывал в этот день; туда, где тропа, идущая через поле к востоку, пересекает железнодорожные пути, а затем нырнув в лес, ведет на запад. Ведь это практически те места, где прошло детство Деверо. Она, должно быть, думала именно об этом самом месте, потому что, как только мы приблизились к нему, замедлила шаги и принялась медленно водить лучом своего фонаря из стороны в сторону.

Я проделывал то же самое, и шанс обнаружить находку выпал мне. Вернее, все, что осталось. Кроме, как мне думалось, красной, висящей в воздухе взвеси, накрывшей все в радиусе ста ярдов: молекула здесь, молекула там.

Это была человеческая ступня, отрезанная чуть выше лодыжки. Срез был чистый и ровный. Никаких разрывов и зазубрин. Срез как будто сделали по заранее проведенной линии. Казалось, по ней нанесли невероятный по силе удар мгновенного действия, вызванный какой-то неведомой ударной волной, порожденной чудовищным по мощности инфразвуковым импульсом, какой бывает при взрыве акустической бомбы. На подобные вещи мне уже довелось наглядеться. Да и Деверо тоже. Так же, как и большинству дорожных копов.

Туфля была на своем месте, на ступне. Черная, начищенная до блеска, простая и скромная, на низком каблуке с ремешком и кнопкой для застегивания. Чулок тоже был там, где и положено — под туфлей. Его торчащая кромка была ровной, словно подрезанной ножницами. Под бежевой полупрозрачностью просматривалась гладкая черная кожа; ровный срез ее окружал то, что было похоже на гипсовый муляж поперечного разреза, выставленный перед студентами-медиками на лекции по анатомии. Кость, сосуды, мышцы.