— В этих туфлях она ходила в церковь, — сказала Деверо. — В душе она была хорошей и доброй женщиной. Я вне себя от того, что произошло.

— Я так и не встретился с ней, — с грустью произнес я. — Ее не было дома. Это было первое, о чем мне объявил ее сын. Мамы нет дома, сказал он.

Сидя на шпале в пяти ярдах к северу от того места, где обнаружили ступню, мы ждали машиниста. Он подошел через пятнадцать минут, но сказать нам ему было практически нечего. Ослепительный луч прожектора, мгновенное, с трудом воспринятое мелькание белой подкладки черного распахнутого пальто — и сразу все кончилось.

— В этом пальто она ходила в церковь, — пояснила Деверо. — Черный габардин на белой подкладке.

После этого машинист резко затормозил, как того требовали правила, установленные железнодорожной полицией для подобных ситуаций, федеральный регламент и законы штата. Исполнение всех требований, изложенных в этих законодательных документах, было в данном случае не чем иным, как пустой тратой времени. И поезд, и сами пути оказались в угрожающей ситуации, а ради чего? Он прошел целую милю и ничего здесь не обнаружил. Такое случалось с ним и прежде.

Они с Деверо обменялись различными справочными номерами, именами и адресами; шериф спросила, в порядке ли он или ему требуется какая-либо помощь. Но машинист, казалось, позабыв о только что случившейся трагедии, снова направился на север: ему надо было пройти целую милю, чтобы снова сесть в свою кабину. Ничуть не потрясенный случившимся, а лишь утомленный этой обычной для него процедурой.

Мы снова вернулись на Мейн-стрит и, пройдя мимо отеля, зашли в ведомство шерифа. Дежурного в эту ночь не было, поэтому Деверо открыла дверь своим ключом и, когда мы вошли, включила свет. Она позвонила Пеллегрино и попросила его снова прийти на работу, пообещав сверхурочные. Потом позвонила врачу и сообщила о том, что у него появилась дополнительная работа. Никого из них она, разумеется, не осчастливила своим звонком, но оба оказались шустрыми. Через несколько минут они почти одновременно прибыли в ведомство шерифа. Возможно, они тоже слышали звук тормозов ночного поезда.

Деверо отправила обоих на железнодорожные пути, чтобы собрать останки тела. А мы ждали их возвращения, почти не разговаривая друг с другом. Они вернулись через полтора часа. Доктор почти сразу уехал к себе, а Пеллегрино по приказанию Деверо повез меня в Мемфис. Мы выехали намного раньше, чем я предполагал, но сейчас меня это вполне устраивало.

Глава 63

Глава 63

Я отправился в поездку прямо из ведомства шерифа, не зайдя в отель и не взяв из своего имущества ничего, кроме наличных денег и «беретты». Дорога оказалась пустынной. Да это и неудивительно. Была глухая полночь, и мы находились вдали от всего. Пеллегрино молчал. Он онемел от усталости или от негодования и чувства обиды, а может, от чего-то другого. Он просто сидел за рулем и вел машину. Пеллегрино ехал по тому же маршруту, которым привез меня сюда: сначала по прямой, как стрела, дороге, идущей через лес с востока на запад, потом по дороге средней величины, по которой меня везли на старом, видавшем виды «Шевроле», а затем по пыльной двухполосной дороге, по которой меня везли на старом седане «Бьюик». Мы пересекли границу со штатом Теннесси в том месте, где я вышел из пикапа парня, занимающегося лесом, а после этого, поехав через сонную южную окраину, въехали в Мемфис, когда до рассвета было еще далеко. Я сошел возле автобусной станции, а Пеллегрино поехал дальше, не сказав на прощание ни слова. Он стал объезжать квартал, и я слышал стук его мотора, эхом отдававшегося между домами, затем он стал ослабевать и наконец совсем растаял вдали.