— Записал, — снова прозвучал из трубки голос лейтенанта.
— Начинай печатать, — сказал я и повесил трубку.
Одиннадцать часов и сорок две минуты. Поезд находится в восемнадцати милях.
Номер семнадцать был в точности таким же, как и номер двадцать один. Деверо не делала никаких попыток придать ему вид, способный показать, что она здесь живет. Все ее имущество состояло из двух потрепанных открытых чемоданов, в которых лежала одежда, запасной формы, висевшей за задернутой занавеской, да книги, лежавшей на прикроватном столике. Вот и всё.
Мы сидели рядом на кровати, чувствуя легкую дрожь, и она сказала:
— Ты сделал все, что мог. Справедливость одержала победу на всех фронтах, да и армия при этом не пострадала. Ты хороший солдат.
— Я уверен, они наверняка найдут, к чему прицепиться, — со вздохом ответил я.
— А меня разочаровало то, как повел себя Корпус морской пехоты. Они не должны были вступать в сговор. Ведь они нанесли мне удар в спину.
— Да не бери в голову, — успокоил ее я. — Парни пытались сделать все как лучше. Они ведь тоже находились под постоянным давлением. Притворялись, что ведут честную игру, а на самом деле заминировали свои сообщения. Двое мертвых и выдуманная личность… А эта проделка с твоим званием? Такие ошибки обычно бывают преднамеренными. Они замаскировали их так, что отчет пропустили. Правда, ненадолго. То же самое и с Гарбером. Он же рвал и метал в твой адрес, но в действительности именно он и был главным действующим лицом. Он вел себя импульсивно, гадая, какой реакции следует ожидать. Но ведь это именно он заставил меня задуматься.
— Но ты-то поверил отчету, когда в первый раз увидел его?
— По-честному?
— Конечно, другого я и не жду.
— Я не сразу понял, что это поклеп. На это мне потребовалось несколько часов.
— Что-то тогда ты больно медленно соображал.
— Очень медленно, — согласился я.
— Ты задал мне кучу странных вопросов.
— Я знаю, — сказал я. — Прости.
Молчание. А поезд был уже в пятнадцати милях от нас.
— Не переживай, — успокоила она меня. — На твоем месте я и сама поверила бы этому.