Рядом с расстрелянным минивэном никого не было, как будто здесь лежали не человеческие тела, а манекены, даже улики и вещдоки никто не собирал.

Тела лежали в десятке метров от машины. Четыре трупа, все в лужах крови. Видно было, что все произошло совсем недавно, минут десять-пятнадцать, не больше, кровь еще не остыла и парила, на холодном морозном воздухе. Тело Левченко Слон опознал сразу, оно лежало первым, вернее последним, если считать от расстрелянной машины. Удав прошел дальше всех, а потом в него попали несколько пуль. Правая щека разодрана так, что видны кости челюсти, а куртка пропитана кровью, так, что со стороны кажется, что она черного цвета, а не светло-серая как на самом деле.

Владимир присел над телом Левченко, не веря, что Степан мертв. Вот он лежит перед ним на растрескавшемся бетоне, в луже собственной крови, а Владимир, глядя в закрытые глаза мертвого друга не верит в происходящее. И в голове абсолютная пустота, как будто мозг уехал в отпуск и забыл закрыть за собой дверь, казалось, что сознание отказывается верить в происходящее. Ощущение полной нереальности было настолько сильным, что Словник даже захотел прикоснуться к телу убитого, чтобы проверить, не сон ли это. Кровь медленно сочилась из разорванной щеки, стекая маленькими черными горошинами по снежной белой кости. Стоп! Кровь не может бежать, если сердце его не гонит!

Пульс?!

Есть или нет?! Словник пытался нащупать пульс на шее Левченко, но дрожащие пальцы никак не желали слушаться. Пульс не прощупывался.

— Скорую! Медики где?! Живой, он живой! — громко закричал Словник. Подсунув руки под тело друга, Владимир резко рванул вверх, поднимаясь на ноги.

— Стой! Куда ты его тащишь? — закричал майор Крестенко, — брось его на фиг, пусть здесь сдохнет, нам мороки меньше.

Владимир ничего не ответил и быстрым шагом пошел прочь от места расстрела, вес тела он не ощущал, казалось, что ноги сами его несут, а в руках не восьмидесятикилограммовое мужское тело, а пустая картонная коробка.

— На землю, на землю его положи. Вот сюда! — к капитану подбежало несколько парней в армейской сбруе, у обоих были пухлые сумки военных аптечек. — Всё, отходи, дальше мы сами!

Владимир лишь немного отступил назад, чтобы не мешать медикам, проводить реанимационные мероприятия.

— Ну и на фуй ты его трогал? — сварливым тоном спросил майор. — Не дай бог, его сейчас откачают. Оно нам надо? Сдох бы вместе со всеми, нам легче же! Чего ты его жалеешь, он же с Майдана, такие как он наших парней там калечили.

— Он НЕ ТАКОЙ! — развернувшись на каблуках, крикнул Владимир. — Он НАШ! Свой! Понял!