Три дня Словник прожил в номере один, к нему никто не приходил, да и он особого беспокойства не проявлял, прекрасно понимая, что за ним следят и убежать совершенно не получится, оставалось только ждать дальнейшего развития событий, ведь зачем то его поместили в эту камеру гостиничного типа. Прикинув размеры холодильника и количество продуктов в нем, Владимир решил, что больше трех — четырех дней его никто здесь держать не будет.

Вечером третьего дня дверь открылась, и на пороге появился полковник Обесов, он молча прошел к столу на котором был накрыт поздний ужин — нарезка салями, вскрытая банка паштет и несколько ломтей упакованного в полиэтилен хлеба.

— Доставай стаканы, — это были первые слова, которые услышал Слон за время своего заточения, — звездочки обмывать будем, — рядом с бутылкой водки, которую принес полковник, легли две майорские звездочки.

Словник молча поставил на стол два высоких узких стакана. Обесов так же молча набулькал в них водки, получилось, что почти вся поллитровка уместилась в двух стаканах.

— Ну, давай майор за звезды!

— Товарищ полковник, представляюсь по случаю присвоения очередного звания майора! — Словник махнул стакан в три глотка, зацепив зубами звездочки, болтавшиеся в водке. Закусывать не стал, традиция не позволяла.

Полковник благожелательно кивнул и спокойно, размеренно выпил водку, как будто это была простая вода.

— Чего вопросы не задаешь, вижу, что у тебя их накопилось предостаточно, — спросил Обесов, когда молчаливая пауза затянулась сверх норм приличия.

— Не знаю с чего начать? — честно ответил капитан, а вернее майор Словник. — Может поможете, товарищ полковник.

— Помогу, чего же не помочь. Хорошему человеку всегда помогать надо. Инцидент твой с майором Крестенко замяли, тем более, что вы теперь в равных званиях. Как получим российские документы, тебе еще «орден Мужества» вручат, и еще какую-то крымскую медаль. Вообще, молодчага ты капитан Словник, извини, майор, такой гнойник вскрыл, не дай бог, он бы сам лопнул, захлебнулись бы все в крови. Хотя, ты скорее всего не это хочешь услышать. Да? Про друга своего, Левченко хочешь узнать, — полковник, на мгновение отвел глаза в сторону и замолчал, но потом продолжил: — Жив твой кореш, жив. Врачи говорят, в рубашке родился, три пулевых ранения, все на вылет, и не один жизненно важный орган не поврежден, контузило его только малость, да морду знатно попортило, теперь, если пластику не сделают, то будет на гуэмплена похож.

— Так, а что с ним дальше будет. Судить будут или все простят, засчитав заслуги?