Помнили мы об интересных и значительных авторах, принадлежащих к нашему же потоку иммиграции, пишущие в Израиле по-литовски, по-грузински, на идиш и других языках. Но эта книга не могла бы вместить еще и переводы и заменить собою все антологии, которые, несомненно, следовало бы издать. Все это — дело будущего.

Не станем представлять каждого по отдельности, тем более, что все они знакомы тем, кто следит за русскими журналами в Израиле. Авторы сборника принадлежат разным поколениям и неодинакова их степень участия в литературном процессе в России. Для большинства из них отъезд из России имел попутным, но немаловажным следствием саму возможность осуществить себя как литератора. Десятилетия литературной работы в России отложились в книги, которые изданы теперь в Израиле. Лия Владимирова, Илья Рубин, Нина Воронель право на книжку получили только здесь. Читатели, разделявшие с авторами опыт советской жизни, без труда поймут, почему это именно так. Остальные поверят нам на слово.

Странную компанию собрали мы под одной обложкой. Частицы литературных напластований разных лет. Многие отчетливо сохраняют следы своего литературного происхождения. Умная проза Юлии Шмуклер очень московская. Виртуозно-схоластические стихи Анри Волохонского очевидно ленинградские. А в Михаиле Генделеве ленинградская поэтическая традиция сдвинута, по сравнению с Волохонским, на целое нынешнее десятилетие — в сторону интонационного преодоления словесной инфляции. Илья Рубин, Владимир Глозман, Борис Камянов — выходцы не только из одного города, они в прошлом принадлежали к одному литературному кругу. Но можно ли найти что-нибудь более равноудаленное друг от друга?

В других случаях между авторами угадывается некоторое сходство, несмотря на разницу жанра и рода. Для прозы Зиновия Зиника и стихов Леонида Иоффе ореол, присущий слову, содержательнее любых его прямых значений, и неточность словоупотребления становится принципом, позволяющим размыть слишком жестко прочерченный контур. Юрий Милославский и Александр Розен сходны в своих негативных концепциях. Лев Меламид и Эли Люксембург, каждый по-своему, пишут в жанре фантастического реализма. Светлана Шенбрунн еще больше подчеркивает фантастический аспект, а Илья Бокштейн и вовсе поселяется в запредельном мире, общаясь с нами оттуда посредством стихов. Яков Цигельман склоняется к рассказу, бытописанию, давая возможность самой жизни говорить за себя. Леонид Гиршович, напротив, любит азартные литературные игры и гордится своим умением заставить читателя проглотить любую наживку и стать объектом розыгрыша. Для многих авторов, собранных в этой книге, литературная биография не только начинается. Сложность их жизненной ситуации, мучительные трудности пересадки обещают обернуться литературной удачей. Им уже повезло — совместить в пределах одной биографии две реальности, обзавестить двойным жизненным опытом.