Занятие русской литературой в Израиле отмечено некоторой неуверенностью в правомочности такого вида деятельности. Однако груз этой неуверенности представляется нам излишним. Поддерживает ощущение живой внутренней связи с двумя миллионами евреев, говорящих почти исключительно по-русски. Вряд ли мы дождемся их здесь, если не сумеем, несмотря на очевидные препятствия, обратиться к ним на их языке. Русскому еврею, выбирающему сегодня маршрут, мы не можем и почти наверняка еще долгое время не сможем предложить более соблазнительные материальные возможности, чем те, что мерещатся ему на американских просторах. Но высокую культуру, доступную без языковых трудностей, благоприятный культурный климат и привлекательную общественную атмосферу мы, безусловно, можем ему предложить.
Сборник наш — ковчег: плывет он в открытое море, вынесенный волной последней алии из России. Един ли маршрут всех путешествующих, и куда доплывут они, все вместе или каждый порознь, — трудно сказать. Есть ли среди них действительно большой писатель, который расскажет про жар души, не растрачиваемый в пустыне бесплодной тоски, но выплавляющий человека, годного для исторического действия и для строительства собственной судьбы? Или такой писатель придет только в следующем поколении? Или рассказ, который мы ждем, будет сложен уже не по-русски?
Нам остается только терпеливо ждать вестей.
Наталия Рубинштейн Владимир Глозман
Илья Бокштейн
Илья Бокштейн
«Как странно слушать ветра недозвон…»
«Как странно слушать ветра недозвон…»
«Одинокое молчанье наше…»
«Одинокое молчанье наше…»
«И по залам пророческих слов потемнелых…»
«И по залам пророческих слов потемнелых…»
«Зимгриви»
«Зимгриви»
Леониду Аронзону
«В мире нет сильней мучений…»
«В мире нет сильней мучений…»
«Ветер стих, растворилось окно…»
«Ветер стих, растворилось окно…»