Особенно резко звучали на подобном фоне суждения пролеткультовцев. Сославшись на строки из «По-осеннему кычет сова...» («Без меня будут юноши петь...»), Гайк Адонц предрекал: «“Юноши”-то, т. е. современная молодежь, конечно, не запоют вместе с меланхоличным Есениным; но вот насчет “старцев” — другое дело... Для них, вероятно, в его стихах кое-что будет приятно, прозвучит так родственно, знакомо... “Не жалею, не зову, не плачу. Все пройдет, как с белых яблонь дым”. Этот мотивчик интересующие Есенина “старцы”, по всей вероятности, подхватят весьма охотно хриплыми, дрожащими, подходящими к подобной лирике голосами» (журн. «Жизнь искусства», Л., 1925, № 35, 1 сентября, с. 9).
«Я обманывать себя не стану...»
«Я обманывать себя не стану...»
Кр. новь, 1923, № 6, октябрь-ноябрь, с. 125; М. каб.; Ст24.
Печатается по наб. экз. (вырезка из М. каб.).
Беловой автограф — РГАЛИ, без даты, в составе макета сборника «Москва кабацкая», над которым Есенин работал еще во время пребывания в Париже в 1923 году и затем, по возвращении на родину, в 1924 г. в Москве. Авторизованная машинопись — ГМЗЕ (13–16 — автограф, 1–12 и 17–28 — машинопись с авторскими пометами), без даты. Датируется по наб. экз., где помечено 1922 г.
Не расстреливал несчастных по темницам... — В строке, возможно, сказалась реакция Есенина на появившиеся в эмигрантской печати обвинения в сотрудничестве с ЧК и прислужничестве властям, на попытки сблизить его имя с именем Г. Распутина. Клеймо «распутинщины» давно шло за Н. А. Клюевым. К этому времени начался перенос его на Есенина. Так, В. Мацнев в статье «Распутины советского Парнаса» писал, что в стихах Н. А. Клюева «что-то причитающее, юродивое; то ли от сектантского исступления, то ли от весьма таящегося в народной психике ворожащего шарлатанства», что его слушатели «подвергались заклинаниям, внушению». Нечто подобное критик усматривал и в сборнике Есенина «Триптих»: «В песнях Есенина много не только любопытного, но и значительного, но все это с огромной дозой бесстыжества, лукавства, распутиновщины» (газ. «Общее дело», Париж, 1921, 17 января, № 186). Вскоре смысл такого сближения имен из характеристики особенностей поэзии Есенина трансформировался в характеристику его общественно-политических позиций и его гражданского лица. В наиболее влиятельной эмигрантской газете «Последние новости» А. А. Койранский, хотя и оговаривался, что «не знает, чем заслужил» Есенин такое прозвище, но тем не менее писал: «Я не считаю Есенина “одним из наиболее талантливых поэтов современности”. Есть у него недурные, поэтичные стихи <...>, есть и шарлатанские выкрики, удары в рекламный бубен, вроде “Господи, отелись!” или “...над тучами, как корова, хвост задрала заря”. И иное в том же зоотехническом стиле. Его «русские» мотивы не более подлинны, чем талашкинское кустарничество, Билибин или Малютин. За “крылатой мельницей” у него “шумит вода”. Это — за ветряком-то! Во всяком случае, хороши ли или плохи его стихи, не за них он прозван Распутиным» (газ. «Последние новости», Париж, 1921, 29 сентября, № 446). Когда Есенин приехал в Берлин в мае 1922 г., его встретил шумный хор подобных голословных обвинений.